Зачарованный город N

закинув длинные ноги на подлокотник. Золотистые одежды, мягкий материал остроносых сапог – все это искрилось и переливалось в лучах горящих повсюду кристаллов. Повелитель Неронга любил свет. Он был его стихией, его силой. Сияющая кожа, водопад золотых волос… Этот сильнейший казался сотканным из миллиардов искр, которые, слившись воедино, обрели черты живого мужчины. Принадлежность этого существа к какой-либо расе определить было сложно, но по отдельным признакам знающие граждане Тайлаари могли усмотреть в нем черты драконов. Впрочем, о родословной своей гай Светлоликий не любил распространяться. Разве что парочку особо ярких родственников держать в тайне он, увы, не мог, зато у него было огромное желание кое-кого из них похоронить с почестями или как получится, главное, поскорее. Раньше было, а теперь прошло за невозможностью осуществления. Хотя, если верить свиткам из библиотеки Древних, не все еще потеряно.

Гай Светлоликий сменил позу, опустив ноги на каменное возвышение, на котором величественно, будто трон, стояло его любимое кресло. Напротив располагалось одно из трех зеркал, находящихся в комнате. Явившись сюда, хозяин передвинул его с помощью левитации поближе. У стены в паутине из прочных тросов висел саркофаг – отличное место для отдыха и восстановления сил. Эта комната находилась как раз над залом с источником, на котором некоторое время назад повелитель оставил сейлин. После беседы с жирным карликом ему нестерпимо захотелось посмотреть, чем сейчас занята его тоненькая девочка. Недолго думая, Светлоликий взмахнул рукой и с любопытством уставился на свое расплывающееся отражение. Вскоре из туманной дымки проступили очертания большого зала, и золотые губы растянулись в улыбке. Зоя тихо посапывала, свернувшись калачиком на каменном ложе. Разбросанные вокруг лоскуты создавали творческий беспорядок, на фоне которого ее хрупкая фигурка выглядела еще более миниатюрной и беззащитной.

– Источник сморил тебя, малышка, – покачал головой золотой «юноша», продолжая улыбаться. Почти нежно, почти по-доброму, почти… – Завтра я устрою тебе незабываемое пробуждение. – Его губы раздвинулись, обнажая чуть заостренные зубы. Белое с золотым – гармонично и жутко в своих необычных формах. – А сейчас у меня много дел, – он вздохнул и, щелкнув пальцами, растворил картинку в тумане, который очень быстро рассеялся.

Повелитель медленно поднялся, едва уловимым движением кисти вернул зеркало на его обычное место, после чего подошел к стоящей посреди зала конструкции, похожей на странный гриб, поднялся по ступеням возвышения, на котором он стоял, и положил ладонь на квадратную «шляпку». По ее поверхности поползли тонкие светящиеся нити. Они разветвлялись и сплетались друг с другом, образуя причудливый узор. Когда вся геометрически правильная вершина заполнилась искрящимся рисунком, раздался короткий щелчок, и «шляпка» раскололась на четыре части. Взору хозяина открылась гладкая плита, на которой лежали три золотых браслета. На каждом из них красовалось по одному камню: красный, зеленый и голубой.

– Этого для него будет достаточно, – пробормотал Светлоликий, забирая крайние украшения. Лежавший посередине браслет сиротливо мигнул изумрудным огоньком, когда расчерченная световым орнаментом коробка начала вновь соединяться, пряча его от посторонних глаз. Забрав украшения, хозяин Неронга по-кошачьи мягкой походкой направился к выходу. Он был так сильно погружен в свои мысли, что не заметил, как в глубине одного из зеркал зажглись и тут же погасли две алые точки.

Глава 3

Спасение утопающих —

Дело лап тех, кто их топит.

Я опять пила свет. Втягивала в черные недра своего странного тела его потоки, постепенно превращая их в беспроглядную тьму. Словно нелюбимый напиток, свет добросовестно избавлял меня от жажды, но не вызывал при этом наслаждения. Я чувствовала легкую пульсацию в непроглядном мраке своей новой сущности и… продолжала пить свет. Когда же придет чувство насыщения? Мало мне, мало… мало! Откуда такая прожорливость? Будто меня не кормили и не поили как минимум месяц. Или это мои страхи выражаются в столь абстрактной форме? Н-да… вредно увлекаться сюрреализмом: всякие кошмарики преследовать начинают. И во сне, и наяву.

Понимание того, что сплю, делало происходящее менее пугающим. Раньше бывало, что я погружалась в ночные грезы, где могла бегать в образе дикой кошки, или примеряла на себя облик мужчины, или становилась девушкой с чужой внешностью. Чем это было вызвано – бесконтрольными фантазиями творческой натуры либо памятью прошлых жизней, бережно хранимой в неизученных уголках памяти, как знать. Но факт оставался фактом: в чьих только шкурах я не оказывалась в своих сновидениях. Разве что прожорливым беспозвоночным мне еще бывать не доводилось. Сейчас же я напоминала себе именно его. Сотканная из теней медуза, скрещенная с каракатицей, отпущенная на вольное плавание по океану света. Хоть барахтайся, хоть пей, хоть думу думай об удивительно питательном мерцающем пространстве. Оно не сопротивлялось, позволяя пожирать себя, и наблюдало за мной алыми прорезями внимательных глаз.

Э-э-э… это еще кто? Мои бесчисленные щупальца потянулись к визитеру, силуэт которого постепенно проявился на фоне