волшебству» богатеть, у другого ещё что-то. Расписал всё подробно, но лезть в такое болото без твоего ведома не могу – сам знаешь, у каждого куча родни, да покровители знатные. А дело тут такое, что либо вообще их не трогать, только потихонечку переводить на другие посты, либо вылавливать всех разом. В противном случае они такой беспорядок с перепугу организуют, что о нормальном управлении сможешь позабыть.
Румянцев покосился на зевающего Павла…
– Не бойся, – засмеялся Вольгаст, – он сам добрую четверть нарыл, да и понимает всё прекрасно.
Тут попаданец немного лукавил – цесаревича приходилось осторожно подводить к нужным выводам, а временами и «тыкать носом». Впрочем, такой метод «натаскивания» сработал, и под конец подросток и в самом деле начал понимать – что и как нужно искать.
Округлив глаза, Пётр Александрович уважительно (немного переигрывая) посмотрел на Наследника и усмехнулся:
– Теперь я спокоен за будущее государства Российского.
Подросток зарумянился слегка, но спокойно кивнул, принимая похвалу.
– Как я понимаю, теперь к Миниху? – предположил генерал-губернатор.
– Дай отдохнуть-то пару дней, – хмыкнул Померанский, – видишь же, что даже я упахался. Давай так…
Он задумался и на полминуты ушёл в себя…
– Давай-ка организуй какой-нибудь приём… Да, впрочем, не мне тебя учить – на пару дней в городе останемся, так что если мы понадобимся… Но в меру, в меру, – предупредил Игорь заулыбавшегося Румянцева.
Много времени отнимала и разведка, которую здесь сильно недооценивали. Местные «Штирлицы» считали важными только планы «Центра», а перемещения отдельных рот и батальонов просто не учитывались, как не учитывались и перемещения мелких обозов противника.
Ну а отношение к разведке у попаданца, воспитанного на фильмах о «бравом спицназе», было прямо-таки трепетным, и попытками внедрения отделений армейской разведки в каждом полку он буквально забодал всех. Серьёзно его воспринял только Суворов, да и то – Игорь подозревал, что частично это было из-за субординации.
Нельзя сказать, что разведки не было совсем – в конце концов, в каждом полку был квартирмейстер, в обязанности которого она входила. Вот только многие из них относились к такой обязанности как к чему-то необязательному, докучливому, оживляясь только во время непосредственных боевых действий. Ну и команды разведчиков в большинстве своём были так… Пионерская самодеятельность.
У казаков дела обстояли намного лучше…
– Чему ты удивляешься-то? – спросил Игорь у цесаревича. – Ты посмотри, как казаки воюют? Либо отражают набеги превосходящих сил противника, либо сами идут в набеги – причём, как правило, на те самые «превосходящие силы».
– Они так хороши?!
Рюген засмеялся.
– Прости, – повинился он перед Павлом, – но это распространённая ошибка. Они хороши в определённых условиях, понимаешь? Если война – это мелкие стычки где-нибудь в плавнях или внезапные набеги, тут им равных нет. Битва в поле – уже хуже, хотя если силы противника примерно на уровне полка, то у казаков есть определённые преимущества…
Тут Наставник умолк и уставился на подопечного, вынуждая того думать – почему.
– Поскольку почти все они – воины потомственные, то играет роль индивидуальная выучка, особенно заметная, если размеры отряда сравнительно невелики, – отчеканил Павел после короткого раздумья.
– Однако…
– Однако чем больше размер войска, тем большую роль играют артиллерия, обозы, правильная организация и единоначалие, – оттарабанил подросток.
– Верно, – похвалил его Рюген, – так что как армейская разведка и небольшие, элитные отряды этаких… горлорезов, казаки очень хороши, но как самостоятельное войско… Лет сто назад они ещё «тянули» на это определение, пусть и с трудом, а сейчас уже – никак.
Павел прикусил губу и задумался…
– А как быть с предательствами? Я тут много слышал, что казаки воюют как на стороне поляков, так и турок. Часто так бывает, что родные братья… – не договорил он.
– Тема эта больная, – поморщился Померанский, – себя они предателями не считают. Понимаешь… Некоторые считают себя
