прежде всего русскими и православными, а уже потом – казаками. Другие – прежде всего казаками и уже потом – русскими и православными. А некоторым и вовсе плевать на эти понятия – у них есть привилегии, за которые те и держатся – и точка.
– А кто прав?
– Да хрен его знает, – хладнокровно ответил Вольгаст, – это уже в области философии, а скорее даже софистики. Скажу тебе просто, что казачество сегодня не может существовать в том же виде, что века назад, – изначально-то его создавали как некие… пограничные войска. Ну а если граница отодвигается, то и сами казаки должны отодвигаться вместе с ней, ну или лишаться части привилегий.
– А почему должны-то? – с подковыркой спросил Наследник.
– А ты представь себе Сечь возле Москвы хотя бы, да с их привычками – набегами на соседей без особого разбора и прочим…
Подростка аж передёрнуло.
– Воот, – удовлетворённо сказал Наставник, – теперь понимаешь, что их надо либо менять, либо переселять – и третьего не дано.
– М-да, – протянул Павел, – то есть я им могу даже сочувствовать, но…
Если Померанский в Киеве только работал, оставляя время только на сон и сокращённую (всего-то часика три!) тренировку, то с цесаревичем такой номер не прокатывал…
– Работать в моём режиме? И не проси – свалишься через три дня.
– Но ты же так работаешь, – возразил подросток.
– И? У меня организм один, у тебя другой. Все мы по-разному устроены – вон, с математикой ты меня обогнал, да и другие точные науки тебе замечательно даются. Так и с остальным.
Аргументация Наследника не слишком убедила, если верить недовольно поджатым губам. Впрочем, через пару дней он нехотя признал правоту Наставника.
Рюген считал важным не столько помощь от Павла, сколько его обучение – по этому принципу он старался подкладывать подростку максимально разнообразные дела. Ну и… Подросток есть подросток, а тут ещё и с женщиной успел побывать, так что частенько мысли его принимали самое фривольное направление.
К такому повороту попаданец давно подготовился, и его люди приготовили целую картотеку подходящих женщин в Киеве. Оставалось только свести их… Именно их, поскольку подростковая влюблённость могла стать большой проблемой. Поэтому каждый день Павлу подкладывали новую женщину… Разумеется, он не забывал про себя и, конечно же, – не забывал о противозачаточных.
Грязно и не слишком достойно? Ага, вот только Вольгаст насмотрелся на правителей, излишне робких и романтичных по отношению к женщинам – как-то получалось, что толковых управленцев из них не выходило…[41] Впрочем, цинизм Наставник тоже прививать не спешил и честно объяснил подопечному причину…
– У тебя возраст такой, что половина мыслей рождается не в голове, а в штанах, так что нужно разгружать.
– Ээ, – промычал покрасневший подросток, – а не проще ли найти постоянную женщину?
– Пока не проще. В ближайшие год-два ты слишком уязвим, и женщина может тобой легко манипулировать: поджатые губки, томный взгляд – и вот ты уже даришь поместье её папеньке, повышаешь по службе брата…
– А так нельзя?
– Можно и даже нужно, но ПОКА из тебя вытянут слишком многое за столь малое. Потом ты уже научишься понимать женщин и тобой станет сложнее манипулировать.
Лекции такого рода были не редкостью – пусть Померанский и вознамерился твёрдо строить своё государство, для своих детей, но – Россия прежде всего. Главная цель его – не победа в какой-то конкретной войне и не нормальная (с точки зрения попаданца) амуниция у солдат, а толковый, хорошо образованный правитель без каких-то комплексов. Тогда будут и успешные, НУЖНЫЕ войны, освоение Сибири и Кавказа, армейские реформы…
Нельзя сказать, что Рюген сидел безвылазно – напротив, пару раз в день он непременно выбирался на свежий воздух, чтобы «потолкаться в народе». Ну и донесения разведчиков помогали быть в курсе настроений.
А настроения были не самые простые – неприязненные отношения между православными, с одной стороны, и католиками с униатами – с другой, были давно. После вступления в войну Турции на стороне конфедератов вражда достигла накала – противников открыто обвиняли в том, что они «продали крест».
