А вот разговор с Петром не задался…
– Потёмкина, говоришь? Нет, мне он тоже глянулся, но хочу тебя услышать.
– Администратор больно хороший, да генерал грамотный – похуже Румянцева, но не слишком. Ну а как генерал-губернатор точно будет не хуже – не сразу, конечно, а со временем.
– То есть ты предлагаешь новые земли отдать под его управление? – уточнил император.
– Не сразу. Сперва объединить их с Малороссией под управлением Петра Александровича, а самого Григория Александровича сделать вице-губернатором. Как опыта наберётся, так и пустить его в самостоятельное плавание.
Император обещал подумать и отпустил Рюгена. У обоих после беседы было чувство неловкости – пусть и разговаривали нормально, но былая лёгкость ушла. Видимо, тот скандал с обвинением в воровстве и некомпетентности, когда Пётр не встал с ходу на защиту Грифича, всё-таки дал о себе знать, и дружба ушла…
Павел после праздников был в скверном настроении – он решил навестить мать, томящуюся в монастыре, и нарвался… Женщина оказалась сильно нетрезвой и высказала много чего. Прежде всего – что никаких материнских чувств она не испытывала и нужен он был только как некий символ того, что она имеет право оставаться женой Наследника-императора, а после – самой сесть на трон.
Было или правдой, или обычными разговорами обиженной на всех женщины, сказать сложно, но на молодого человека такие откровения произвели самые тягостные впечатления…
– Брось, – нарочито равнодушно махнул рукой развалившийся в кресле Померанский, – ты и так знал, что она не образец материнской любви, а тут ещё и озлобилась да уязвить тебя захотела посильней.
– Меня-то за что?!
– А за всё. За то, что ты успешен, любим народом… Это она должна быть такой! То есть она так считает.
– М-да… – протянул несколько… не столько успокоенный… Но настроение цесаревича стало философским.
– Хреново, конечно, – скривился Игорь, – но нам ли её жалеть? То, что она твоего отца убить планировала… Планировала, точно тебе говорю – намёков она достаточно раздала, так и говорить не о чем. Отца твоего – убить, ты нужен был только для «строгания» внуков… И несмотря на это, император обошёлся с ней весьма милостиво – сам же видел личные апартаменты и прислугу. Да и жизнь она ведёт не слишком-то монашескую, несмотря на постриг. Из монастыря выходить нельзя, да мужиков водить, а остальное…
– Да всё мне понятно, – кисло ответил Наследник, – но всё равно мать…
В общем, впечатления от приезда в столицу у Вольгаста были не слишком-то радужные. Единственное исключение – семья. Он соскучился по детям и сумел наконец-то увидеть второго сына, соскучился по жене, по тестю…
К сожалению, времени на общение с близкими было не слишком много – его отнимал Департамент, продолжающиеся (хотя и более вяло) праздники, армейские дела, общение с императором и Наследником… А главное – Воронцов. Операция по его устранению входила в завершающую фазу.
Никакого стрелка или человека с кинжалом – только яды. Александр Воронцов пусть и потерял былое влияние из-за слишком… легкомысленного отношения к государственной собственности, но он всё ещё оставался братом императрицы и племянником канцлера, а помимо того – главой российских масонов.
Словом, следили за ним очень и очень серьёзно и любой лакей проходил всестороннюю проверку, работая обычно сразу на несколько господ. Можно, конечно, – агентура у Грифича была более чем серьёзной. Вот только риск был слишком велик, а тем более – вражда их была хорошо известна и в случае смерти Воронцова Рюген автоматически подпадал под подозрения.
Пришлось выстраивать многоходовку, чего он откровенно не любил. Не любил потому, что чем больше деталей, тем больше шансов, что всё пройдёт не так, как надо. Однако и сторонником прямолинейной тактики Грифич не являлся, излюбленной его манерой была «стратегия непрямых действий», когда в два-три хода противнику ставился «мат» – желательно чужими руками. И желательно – чтобы все ходы по отдельности были совершенно невинны.
Здесь же пришлось выстраивать сложную схему из целой серии таких вот «непрямых действий». Сперва нашли слабое место – посредственную потенцию, затем раздули из этого целую проблему. Ну а на нервной почве оно и в самом деле… повисло. Далее была сложная психологическая игра – и вот здесь спасибо психологам из двадцать первого века, у которых попаданец многому научился, когда сам был их клиентом – и в результате представители еврейской общины Петербурга подвели к нему юную (но
