раз, но придётся, тут Корнюшин прав: если не готов идти до конца, не стоило и начинать.
Или всё это чушь? Отговорки, с помощью которых он пытается… Остаться чистым?
«Я хочу раздобыть Камень!»
Стиснув зубы, чуд нарочито медленно вымыл и вытер кисточку, вернул её на полку, тщательно закрыл банку и лишь после этого повернулся к пленникам.
С кого начать? С Коллекционера? Старика совсем не жалко, а если вспомнить, что он успел натворить больше всех, то и наказать его следует жёстко, но… Коллекционер с трудом оправился после прошлой церемонии, еле жив, силы в нём мало, что может отрицательно сказаться на жертвоприношении. Понятно, что в ритуале важен смысл, а не состояние жертвы, но Вебер не хотел рисковать.
Не лучше ли убить самого здорового из троицы? К тому же Бугай ведь не только глупее и опаснее других, он ещё и жрёт за троих, то есть держать его ещё и накладно… С другой стороны, если заклятие окажется неверным, то замечательно подходящий на роль жертвы Бугай умрёт напрасно…
«Нет, выстраивать логическую цепочку глупо – надо пробовать. Другого выхода нет».
Сам верзила, видимо, из-за того, что Виктор долго и пристально на него смотрел, сначала активно заёрзал на полу, будто надеясь разорвать путы и дать стрекача, а когда понял, что колдун очень уж долго не сводит с него взгляд, почуял неладное и вскочил на ноги.
– Не мельтеши, – холодно приказал чуд.
И Бугай послушно замер, сверкая на Вебера глазами.
«Нет, всё же лучше действительно начать с великана. Чисто с точки зрения экономии».
– Не трогай меня, – неожиданно жалобно попросил Бугай.
На его глазах выступили слёзы.
– Хочешь жить? – тихо спросил Виктор.
– Да.
– Они тоже хотели.
– Какое тебе дело до них?! Кто ты?
«Кто?»
Судья? Нет. Палач? Возможно…
«Палач?»
Жестокое слово ударило юного чуда наотмашь, он даже покачнулся, на мгновение потеряв ориентацию и преисполнившись отвращением к себе… К происходящему… К уже сделанному… К только задуманному… Ко всему, но в первую очередь – к себе.
«Палач!»
Захотелось закричать.
И попросить прощения.
Захотелось разорвать цепи, услышав робкое:
– Не трогай меня…
Но ещё через миг всё встало на свои места.
Не маленькая девочка стояла перед ним, а высоченный детина с мускулистыми руками по локоть в крови. И его страх есть наказание…
– Не трогай меня.
– Заткнись!
Виктор освободил Бугая от цепей, но не для того, чтобы отпустить: освободив, он одновременно сковал пленника заклинанием, не менее крепким, чем сталь. Затем отнёс его – с лёгкостью, не выказывая ни усталости, ни затруднений, – в центр круга, уложил и присел рядом.
– Грех это, – прошептал убийца.
– Тебе виднее, – не стал спорить чуд.
Опустился на колени рядом, вытащил клинок, взялся за него двумя руками, закрыл глаза и принялся негромко читать заклинание. И никто из присутствующих, включая лежащего совсем рядом Бугая, не разобрал ни слова. Во-первых, им было очень страшно. Во- вторых, они не узнавали язык…
Зато чувствовали приближение финала.
