жертву от посторонних глаз. Работать приходилось руками, поэтому получалось медленно. С лопатой, конечно, вышло бы живее, да и вообще, лопата вещь удобная, ею и тела закапывать легко, и ударить можно при необходимости, но, увы, выходящий из лесополосы человек с лопатой наверняка вызовет множество вопросов. Чего он там рыл? Деревья сажал? Или картошку? И вообще: зачем мужчине в костюме лопата?
Народ в последнее время подозрительный стал, ни за что не поверит, будто лопатой в лесу можно делать что-то светлое и полезное для общества…
Решив, что бледное тело достаточно скрыто, мужчина выпрямился и внимательно изучил руки: кровь на них перемешалась с землёй и стала грязью. Тоже подозрительно: выходит из лесополосы человек в костюме, а руки едва ли не чёрные… Непорядок. Поэтому убийца долго и тщательно вытирал ладони листьями лопуха, но всё равно остался недоволен результатом и решил, что имеет смысл прятать их в карманах. Хотя… вряд ли кто станет приглядываться к его рукам в электричке.
Главное, что вызывающая нагота бледной девушки больше не бросалась в глаза, а Жажда отступила.
Зверь наелся и на время оставил его в покое.
Насвистывая под нос, мужчина сделал пару шагов в сторону, остановился и окинул участок земли придирчивым взглядом. Ну, если специально искать, то можно найти, а просто проходя мимо… Нет, не увидишь. Значит, тело пролежит здесь минимум неделю, если не больше, до тех пор, пока исчезновение девушки не станет очевидным и её не начнут целенаправленно искать…
В лесополосах.
Потому что они уже знают, где искать.
Довольный собой, убийца постоял ещё, припоминая подробности расправы, затем улыбнулся и пошёл прочь. Не оглядывался, знал, что примета эта дурная, а в его случае ещё и чреватая последствиями – человек, оглядывающийся на покинутую лесополосу, может вызвать подозрения. А просто человек, идущий к платформе «Лесхоз» по своим делам, – нет. На станции убийца собирался сесть на электричку и отправиться домой, в Новочеркасск, и уже там, в спокойной домашней обстановке, отметить пивом очередную победу над Жаждой.
Над сладковатым, как кровь, желанием убивать.
Жажда дремала почти два месяца. Не звала на охоту. Не тянула к плоти. Позволяла жить как всегда: размеренно, буднично… Скучно.
До отвращения скучно!
Ходить на работу, улыбаться сослуживцам, соседям, прохожим… Улыбаться, думая, что хорошо было бы их убить, и… И не хотеть их убить! Жажда издевалась, знала, как ему нравится тонуть в её чувственных призывах, и не спешила. А потом вдруг навалилась, да так сильно, что он едва с ума не сошёл от приступа. Тогда ему захотелось убить всех встречных без разбора, и он едва сдержался. Сохранил осторожность и расправился с шестнадцатилетним мальчишкой, привезя его почти в то же самое место, где сегодня разделал деваху. Убив подростка, едва не разрыдался от счастья, ожидая привычную волну непередаваемого наслаждения. Получил её. Но Жажда, как это ни странно, не ушла. Чуть ослабела, но осталась – он чувствовал её присутствие. Казалось, она выбирала новую жертву, искала ту или того, кто станет деликатесом, и вот – дождалась.
Мужчина вновь улыбнулся, вспоминая, какой сладостью обернулось сегодняшнее убийство, поднялся на платформу, и…
– Извините!
Убийца вздрогнул от неожиданности, повернулся – голос прозвучал из-за спины – и увидел милиционера.
– Это вы мне?
– Вам, вам. Сержант Рыбаков, – приложив руку к фуражке, представился блюститель порядка. – Документы предъявите, пожалуйста.
– Да-да, конечно… – Мужчина неловко полез во внутренний карман за паспортом. – А в чём дело, товарищ сержант? Что-то случилось?
– Вы новости видели? – поинтересовался в ответ Рыбаков, вытаскивая блокнот и ручку. – Держите, пожалуйста, паспорт раскрытым, я перепишу данные.
Ситуация складывалась мерзкая, но и сделать убийца ничего не мог: милиционер хоть и один, и с виду не очень крепкий, зато вокруг полно людей – к электричке собирались грибники, и все смотрят, наблюдают. Не убежишь. Не нападёшь.
Жажда робким зверьком скрылась где-то глубоко внутри.
– Я телевизор не очень-то смотрю, – признался мужчина. – А что такое было в новостях?
– Мальчика тут нашли две недели назад, двадцать семь ножевых, – сообщил сержант. – Шестнадцать лет ему было.
– Вот же сволочь! – с ненавистью произнёс один из грибников.
