– Да он тебя любит! – хором возмутились Лин и Таша.
И тут же переглянулись. Таша досадливо повела плечом.
Вот это новость! Ладно, у Лина могут быть и неправильные выводы, но Таша чувствует и знает наверняка. И что мне теперь делать?
– Мыша, пойми, Бен вбил себе в голову, что он тебя предал, – вздохнул Лин. – Этого я вообще не должен говорить, но… чую я, наделаете вы глупостей, если не поговорите. И он первый не начнет, и ты после того, что сегодня произошло, не захочешь. Бен так и будет думать, что ты на него зла и не можешь простить ему поведения у инквизиторов. У него не было иного выхода, понимаешь?
– Понимаю, – кивнула я, – но ты прав, говорить об этом следует ему, не тебе. Мне навестить его снова, когда он решит, что имеет достаточно бодрый вид?
Не удержалась от колкости. За маской сарказма вообще удобно прятаться.
– Если я попрошу тебя, ты поговоришь с ним? – тихо спросил Лин. – Переступив через собственную гордость? Пожалуйста.
– Поговорю, – решила я, – но не сейчас. Мне нужно время, чтобы подумать.
Я и вправду плохо понимала, что теперь делать. В себе бы разобраться. Меня здорово напугал собственный эгоизм, и я понимала: нельзя просто объявить Маризе, мол, теперь я буду кормить Беса с ложечки. Дождаться, когда он окончательно поправится, и тогда поговорить? Как все сложно!
– Таша, перенеси меня домой, пожалуйста.
Чувствовала, поступаю неправильно, и все же сбежала. Домой, к маме. Взрослая? Ха!
Когда вернулась домой, мама играла с Лессом. Я даже запыхтела сначала от обиды. Всегда была младшей в семье, и если мне требовалось внимание родителей, то получала его незамедлительно. Запыхтела – и тут же смутилась, поймав удивленный мамин взгляд.
Неправда, я не такая! Это все нервы. Присела рядом с малышом, взяла в руки игрушку. Мама одобряюще улыбнулась.
Вскоре пришла Мира и забрала Лесса на прогулку. Мы с мамой остались одни в доме. Остальные еще не вернулись – кто-то с работы, кто-то с учебы. А тетушка Ренни с Лией так вообще гостили у каких-то дальних родственников, к моему счастью.
– Что случилось, детка? – спросила мама, обнимая меня.
И тут я расплакалась.
Слишком долго терпела. Слишком все запутано и больно. И ведь с мамой можно! Это ведь мама…
Она успокаивала меня, поглаживая лапкой по спине, по волосам. Шептала на ухо что-то ласковое и нежное. А потом, когда я наплакалась всласть, выслушала мой сбивчивый и несвязный рассказ о наших с Бесом взаимоотношениях.
– Детка, ты влюбилась.
– Это так больно!
– Это по-разному, девочка моя. И горько, и сладко. В молодости всегда так – либо паришь в небе, либо заливаешь подушку слезами.
– Хочешь сказать, у нас нормальные отношения?
– Детка, у вас пока ветер в голове. Не обижайся, дослушай. Твой Бес – хороший мальчик. Для меня – мальчик, не спорь. Да, он постарше тебя, опытнее, но не в этом дело. Похоже, до тебя он и не любил никого толком. Девочки были – встречался, ухаживал. Ай, не всхлипывай, разве ты этого не знала? Только вот как будто не всерьез, понарошку. А потом появилась ты и чем-то его зацепила. Да так, что он голову потерял. Не веришь?
– Не очень… Но ты говори, слушать приятно. Хоть помечтаю, какая я… необычная…
– А зря смеешься. Почему думаешь, что тебя нельзя полюбить? Любят не только за внешнюю красоту. У тебя есть душа, детка, и она прекрасна. Ай, не спорь с мамой. Мама лучше знает. Я же видела его, когда тебя принесли раненую от Шейора. О, в тех глазах уже жила любовь. Хотя он, конечно же, догадался обо всем гораздо позже.
– Мама, тебе бы сказки рассказывать…
– А ты слушай и не перебивай. Думаешь, он просто так бегал к тебе в бокс?
– Я похожа на его сестру, я же говорила.
– Это он себе оправдание придумал. И тебя заставил поверить.
– И почему тогда он столько времени молчал? Целых полгода приходил ко мне – и шарахался, когда я пыталась сблизиться с
