Игра в дракошки-мышки

На лето родители переезжали в пригород, на природу. Там мы с братьями пользовались большей свободой, чем в городе. Нам позволялось гулять в лесу и бегать на речку, без воспитателя. Под запретом была только деревня. Естественно, туда нас и тянуло.

Как-то раз мы со старшим братом забрались в чей-то сад на окраине – полакомиться спелой малиной. Когда появился хозяин, брат удрал, а я не успел. Был пойман, порот крапивой – ох, и неприятно это, скажу я тебе! – и… накормлен той самой малиной, с молоком и медом.

Хозяин, лийон Терри, оказался добрым и незлопамятным человеком. Ему не жаль было ягоды, но к воришкам он относился строго. Мы подружились. Я часто убегал к нему в гости – уже один, без брата. Помогал по хозяйству. Но не из-за ягод и фруктов – из-за историй. Лийон Терри – чудесный рассказчик. От него я впервые узнал о других странах и о драконах.

Отчего он доверял мне, маленькому мальчишке? Не знаю. Я хранил в секрете нашу дружбу. Может, понимал, что не отделаюсь обычной поркой за нарушение запрета?

Я выбрал мечту, наплевав на семью и долг. И ничуть об этом не жалею.

Если бы я остался в школе инквизиторов, то никогда не встретил бы тебя, моя девочка. Никогда и никому не отдам тебя. Никогда и никому.

Сегодня проснулся на рассвете. В доме тишина. Из сада доносятся птичьи трели. Деревья словно в белой дымке. Пахнет сырой землей и сладким цветом. На Зосиной клумбе проклюнулись пионы.

Самое спокойное время. Можно вспоминать тебя и мечтать.

Теплый взгляд из-под густых полуопущенных ресниц. Милые ямочки на щеках. Сладкие губы. Ты слегка вздрагиваешь от каждого прикосновения. Прокладываю дорожку из поцелуев от мочки уха до ямочки над ключицей. А потом до локтевой ямки, перебирая и поглаживая твои нежные пальцы. Ты уже тяжело дышишь, приводя меня в восхищение своей чувственностью. Любуюсь на крепкие девичьи груди с набухшими сосками. Целую сначала одну, потом другую. Ты сладко трепещешь в моих руках. По-хозяйски накрываю груди ладонями, сминаю пальцами.

Сладкая. Чувственная. Нежная.

Моя девочка.

Размечтался. Даже руки дрожат, и дыхание тяжелое. Пожалуй, пора признать очевидное, писать письма я не умею. К счастью, Дженни никогда не прочтет этот бред.

Зато я понял одну простую вещь – я больше не боюсь предстоящего разговора. Завтра же вернусь в горный, потому что не в силах ждать и откладывать. И будь что будет.

– Отдохнул бы еще, – недовольно бубнил Роберт, помогая мне собирать вещи, – куда спешить-то.

– Наотдыхался уже, – отрезал я сердито. Потом обругал себя и добавил: – Спасибо, ты дал мне возможность побыть одному, подумать и понять кое-что очень важное. И у тебя чудесные родители. Не знаешь, где сейчас Дженни?

– Мыша? – зачем-то переспросил Роберт и почесал переносицу. – Мыша вернулась в горный, снова работает у Миларона.

Выронил учебники, что пытался запихнуть в сумку. Дженни снова мучают болезнями?!

– Младшим лаборантом, – как ни в чем не бывало продолжил Роберт, помогая мне поднять книги с пола. – Говорит, ей так проще, хотя у нее есть разрешение жить в горном и пользоваться библиотекой.

Лаборантом? Моет полы и склянки? Час от часу не легче! Она вообще не должна работать.

– Бен? – голос Роберта донесся сквозь гул в ушах. – Что с тобой?

Взъерошил волосы, приходя в себя. Так нельзя. Дженни вправе сама решать, что ей делать.

– Все в порядке. Я готов. Сейчас попрощаюсь с Диланом и Зосей – и можно возвращаться.

В горном цвела весна. Тут поддерживали искусственный климат, но старались соответствовать погоде в долине. Деревья в белом, сладкий аромат, нарциссы на клумбах. Красота!

По возвращении хотел сразу бежать к Дженни, но Роберт сказал, она в лаборатории, и сам ушел по делам. Стал разбирать вещи и вспомнил, что не порвал неудачное письмо. Перетрусил все книги и тетради – нету. Рейо побери, неужели выронил и оно осталось у Роберта?! Точно! Наверняка, когда рассыпались книги. Я же помню, положил его в учебник по системке. И переместиться