Амбрионикс замолк, презрительно сплюнув.
– Пусть так, – горько усмехнулся пленник. – Пусть – отомстил. За убитых. Ну, а те, кто попал в плен? За них ты биться не хочешь?
– Кто тебе сказал, тварь, что не хочу?!
Ага! Радомир даже вспотел – надо же, как проняло-то! Вот куда и нужно бить – в попавших в плен родичей.
– Не знаю, что за отряд разграбил ваше селение, – задумчиво произнес Радомир. – Но, возможно, я бы смог помочь тебе кое- кого отыскать.
– Я не предатель, – спокойно отозвался воин. – И обойдусь без твоей помощи.
– Ну и дурак. Кого сможет отыскать в гуннском войске одинокий галл? Только свою смерть.
– Пусть так, – Амброникс упрямо наклонил голову, так что козья шапка его, кервезия, едва не упала.
Узник, конечно, не видел этого, но чувствовал – парень волнуется, а значит, ночная беседа задела его за живое. Тогда нужно развивать успех:
– Гунны, германцы… тебе-то какая разница – кто?
– Ни воины Торисмунда, ни римляне Аэция не убивали моих родичей, это сделали гунны. Те, кого называют гуннами – средь них были и готы. Или франки. Один рыжий верзила… у-у-у… Гунны, кстати, оказались куда более милосердны… один гунн…
– Надо же! – Радомир не поверил ушам своим. – Да что ты говоришь? Милосердный гунн? Да где ты такого увидел?
– Не твое дело. Не знаю, почему он так поступил, почему не стал… Видать, дал какой-то обет. На мое счастье.
Видимо, почувствовав, что увлекся, что рассказал о себе что-то лишнее, Амбрионикс замолчал и больше уже ни на что не реагировал, лишь угрюмо сопел.
Что ж, эта ночь не последняя…
Растягиваясь на глинобитном полу, так рассудил сейчас Радомир, именно так, наверное, думал и его ночной стражник. Однако судьба в лице королевского графа, римского всадника Гая Вириния Гетора, распорядилась иначе.
Господин граф заявился с рассветом, не поленился пораньше встать, впрочем, в эту эпохи вообще вставали рано, с солнышком, и столь же рано ложились – а чего зря светильники жечь? Особых-то развлечений не было. Да что уж тут говорить – отними у наших, российских людей, компьютер да телевизор? Так же бы все и было… как у галлов, готов, гуннов, ничуть не интереснее и уж точно – не веселей.
Заскрипев, натужно отъехал засов. Распахнулись ворота, впуская призрачный свет едва занимавшегося утра. Двое дюжих воинов, войдя в амбар, заломили пленнику руки, связав за спиной тугой ременной петлею.
«Интересно, каким узлом связали? – машинально подумал бывалый турист Родион. – Двойной булинь, что ли?»
А, каким бы не связали – не развяжешься.
Ухватив узника под локти, воины подтащили его пред светлые очи своего господина, крупное лицо которого казалось опухшим со сна, а редкие волосенки жалко торчали в стороны, словно старая солома. Расторопный слуга – тот самый словоохотливый часовой- приказчик, что так полюбил играть в города, – тряхнув рыжими вихрами, поспешно поставил хозяину притащенное, видимо, из дому, кресло. Деревянное, с резными перилами и обитой красным бархатом спинкой.
Усевшись в кресло, Вириний поерзал, устраивая поудобней седалище, и, скривив тонкие губы, прищелкнул пальцами. Подбежавший парнишка – тот самый светленький Марк – подставил под ноги господину скамеечку, и граф, удовлетворенно кивнув, наконец-то соизволил обратить свой взор на пленника.
– Тебя зовут Радомир и ты – воин, – не спрашивая, а констатируя факт, звучно проговорил граф хорошо поставленным баритоном.
Хороший голос, приятный, наверное, случись такая нужда, Вириний Гетор смог бы неплохо петь песни, очень даже неплохо, намного лучше многих безголосых «королей» и «королев» пошлой российской эстрады. Взял бы в руки шапчонку, и: «У Курского вокзала стою я молодой, подайте, Христа ради, червонец золотой!» А что? Накидали бы, с голоду б не умер.
– Ты что смеешься-то? – удивился граф. – Я еще ничего не сказал.
– Так, – Радомир не счел нужным подавить улыбку – вот еще! – Утро хорошее – вот и радостно.
Вириний прищурился:
– Это хорошо, что ты такой весельчак. Я, знаешь ли, жизнерадостных людей люблю. Жизнерадостных и искусных в своем деле. А твое ведь дело – война, так?
– Допустим, – узник пожал плечами.
– Вот об этом сейчас и поговорим! – граф весело всплеснул руками. – Думаю, мое предложение тебе очень даже понравится,
