меч, шепнув ему на прощание: «Спасибо». Вернулся и потряс за плечо уснувшего часового:
– Дрыхнешь, раззява?
– Так я ж это… – Парень растерянно захлопал глазами.
– Ладно, все равно уже моя очередь.
Хлад тоже проснулся от их голосов – наверно, действие «колыбельной» закончилось. Огляделся и спросил:
– А этот где? Который бренчал?
– Ушел, – доложился Ясень. – Сказал, не может спать в последнюю ночь прекрасного лета. Душа, мол, требует идти дальше. Ну или как-то так.
– И ты его отпустил?
– А что мне было делать? Прирезать? И нечего смотреть на меня, как воробей на тлю. Ложись уже, я дежурю.
Они свернули на запад и начали удаляться от гор. По календарю уже наступила осень, но солнце палило все так же немилосердно. Свежие ветры с востока не добирались сюда, разбиваясь о хребет, разделивший материк надвое. Тайя обещала, что на побережье будет приятнее, там море дышит прохладой, особенно по ночам.
Когда до столицы осталось чуть больше четырех лиг, заехали на постоялый двор. Деревянное двухэтажное здание стояло в окружении сливовых деревьев, на которых уже созрели плоды – пурпурно-синие, по-южному крупные, каждая слива почти с кулак размером.
В зале на первом этаже было душно, в окно заглядывало вечернее солнце. Пахло жареной картошкой и чем-то квашено- кислым. Новоприбывшие устроились за длинным столом. Хлад, подойдя к стойке, заговорил с хозяином. Выслушал ответ, кивнул, вернулся к своим. Глотнул пива и сообщил:
– Он здесь, наверху. Можем сразу подняться.
– Я пойду одна, – сказала Тайя.
– Одна ты не пойдешь.
– Значит, с Ясенем. И больше ни с кем. Ты, Хлад, распоряжался в дороге. Но теперь решаю я, и ты это знаешь. Или напомнить, что сказал Первый?
Чернобородый усмехнулся:
– Что, красавица, чем ближе к столице, тем больше гонору? А то, может, еще на конюшне прикажешь выпороть? Чтобы не зарывался?
– Все, хватит, – сказал Ясень. – Пойдем.
Служанка в грязноватом переднике проводила его и Тайю наверх. Рассохшиеся ступеньки скрипели под их шагами. В темном коридоре висела пыль. Служанка указала на одну из дверей, неуклюже изобразила книксен и засеменила прочь. Ясень посмотрел на Тайю, улыбнулся ободряюще:
– Ну что, готова?
– Готова, – она, сняв платок, распустила волосы.
Он постучал. Дребезжащий голос отозвался:
– Прошу.
Ясень приоткрыл дверь, быстро оглядел комнату. Обстановка не отличалась изяществом – стол с двумя стульями, лежак, неказистое кресло и массивный ларь у стены. Окно было распахнуто настежь, ветки лежали на подоконнике.
Хозяину на вид было лет семьдесят, а может, и больше. Высохший, щуплый, с редкими, выбеленными сединой волосами. Впрочем, глаза смотрели цепко и не утратили блеска. Он поднялся с кресла и молча ждал. Ясень вежливо кивнул ему и отступил в сторону. Тайя шагнула через порог и тихо сказала:
– Ну, здравствуй, старый.
Хозяин на негнущихся ногах приблизился к ней. Поднес руку к ее лицу, бережно провел по щеке. Потом прошептал:
– Значит, правда… Девочка моя, я не верил…
– Правда, старый.
Она порывисто обняла его. Он гладил ее по голове, как ребенка.
– Когда мне сказали, что ты жива, я решил, что это чья-то злая игра. Но прочел записку и понял – так могла написать только ты. И все равно боялся надеяться… Ну дай же посмотреть на тебя… Светлое солнце, ты совсем взрослая… Сколько же лет прошло?..
