– Не обижайся, Ясень. Просто тебе пора повзрослеть. И я же просила, зови меня Кристой, без всяких «леди».
Он отметил, что она впервые обратилась к нему по имени без любимого слова «мальчик», и это было приятно. А еще он понял, что именно сейчас, вот в эту секунду, придется сделать окончательный выбор.
Пыль поднималась из-под копыт. Горячий ветер, прилетевший из лета в осень, поглаживал степь по блеклой линялой шерстке. Перерожденные кони фыркали и косились друг на друга ревниво. В синем небе кружили птицы, спускались ниже, кричали что-то непонятное людям. Но Ясень не замечал их, вспоминая отъезд из города. Он оставил Звенке письмо – точнее, записку, короткую и сумбурную. Обещал, что вернется, как только сможет, и увезет ее в столицу на побережье. Объяснял, что упускать такой шанс не имеет права. Напоминал, как они мечтали вырваться из глуши.
Все было правильно, все логично, и он убеждал себя, что не покривил душой. Но так ни разу и не оглянулся на покинутый город, словно боялся увидеть Звенку и встретиться с нею взглядами.
8
Они ехали размеренной рысью на юго-запад. Ясень подумал, что дева-судьба сейчас, наверно, хихикает и довольно потирает ладошки. В самом деле ирония налицо – дорога ведет к той самой реке, на которой позавчера сгорел венок из фиалок. Криста хочет нанять какую-нибудь посудину, чтобы спуститься вниз по течению. На побережье они пересядут на нормальный морской корабль и поплывут в столицу.
Ясень не удивился, что Криста выбрала именно этот путь. Плыть, конечно, приятнее, чем день за днем пылиться в седле. Хотя, если следовать этой логике, еще комфортнее лететь на воздушном судне. Ведь у аристократки такого ранга наверняка есть яхта – вот и путешествовала бы на ней. Почему она так не сделала? Кто ее знает, у Древнейших свои резоны. Может, приключений ищет на свою голову, а может, задание такое от короля – быть поближе к народу.
У нее, кстати, хорошо получается. Если по одежде судить, вообще за аристократку не примешь. Без украшений, в простой рубашке, еще и рукава закатала. Прямо пастушка, а не посланница королевской семьи. Ну это, конечно, до той поры, пока в глаза змеиные не заглянешь…
Свита у Кристы тоже не очень соответствовала стандартам – всего четыре человека, если не считать Ясеня. Телохранитель, двое бойцов и молоденькая служанка. Последняя косилась на Ясеня с любопытством, стреляла глазками, но держалась на почтительном расстоянии. Бойцы же ехали впереди, в качестве авангарда, и видны были только их спины.
– Госпожа, – сказал телохранитель, – ручей впереди. Коней напоить. Привал?
Болтливость явно не относилась к его порокам.
– Привал, – подтвердила аристократка, – но короткий. К вечеру надо к реке добраться.
Ручей был неширокий и мелкий – хороший конь перескочил бы его с разбегу. Тем не менее имелся крепкий деревянный мосток, чтобы могла проехать телега. Вода была чистая и прохладная. Ясень напился, ополоснул лицо и наполнил флягу. Присел на трав у, зевнул во весь рот.
Журчание ручья убаюкивало, блики на воде сливались в замысловатый узор. Казалось, между двух бережков танцует стайка золотистых рыбешек, и каждая чешуйка сверкает на свой собственный лад. Иногда в этом хаосе рождались вроде бы какие-то знаки. Ясень, пытаясь прочесть их, всматривался в мерцающий хоровод и не мог отвести глаза, а секунды утекали вместе с водой…
Рядом беспокойно заржали кони. Ясень повернул голову, но ничего не смог разглядеть – солнце светило прямо в глаза. Он прищурился, заслонился рукой – никакого толку. Солнечные лучи как будто огибали его ладонь, желая ослепить окончательно. Ясень поморщился, отвернулся, но и солнечный диск (так, по крайней мере, почудилось) резво скакнул по небу, чтобы опять заглянуть в лицо.
Что за чертовщина?
Ясень зажмурился крепко, как только мог, пытаясь выдавить из-под век навязчивое сияние. Помогло. Он снова увидел берег, и терновые кусты чуть поодаль, и дорогу, уходящую к горизонту. Самое главное, что солнце уже не светило сразу со всех сторон, а вернулось на свое место, за спину Ясеню. Но все равно с ним, солнцем, что-то было не так. Оно теперь жарило с утроенной силой, а воздух переливался и тек, мерцал как вода в ручье. Ясень обернулся еще раз – медленно, осторожно – и замер.
Ступор продолжался всего пару секунд, но для Ясеня эти мгновения мучительно растянулись, как тянется предрассветный
