отца: покажи!
Они вышли в море смотреть селки в ужасно неподходящую погоду. Набежали тучи, поднялся ветер. Лодка раскачивалась на волнах. Но Марине совсем не было страшно – это же море, оно никогда ее не обидит! И отец сказал, что именно в такую погоду надо знакомиться с селки, а отец всегда говорил правду.
Их было много – лоснящихся коричневых и черных тел в волнах. Они высовывались из воды, пихали лодку, совали усатые морды под руки детям и ласково фыркали, звали поиграть. Марине ужасно захотелось поиграть с селки, ведь это было так весело! И Генри захотелось. Он даже перестал кашлять, и глаза у него разгорелись.
А отец разрешил. Прямо там, в море. Сказал: «Прыгай, малыш, не бойся. Ты же хочешь быть таким же красивым, сильным и веселым? Прыгай! Тебя ждут твои братья и сестры».
– Генри стал селки? – переспросила Марина. – Значит, это Генри пришел ко мне тогда?..
Она передернула плечами, вспомнив предсмертные крики Фитиля.
– Генри и море, – кивнул Нед. – Ты позвала их, они пришли.
Марина замолчала, глядя на танцующее пламя свечи.
Она позвала – брат пришел. Море пришло. Послушалось.
Все это так похоже на сказку. Страшную сказку.
Совсем не такого хотел для них отец. Или… не отец? Она – дочь фейри, в самом деле дочь фейри?.. Она сама – морской дух?..
У нее в руках словно сам собой оказался бокал сладкого вина.
– Выпей, Марина. И не делай трагические глаза барышни из баллады.
Она выпила. Отдала бокал Неду. Встряхнула головой.
– К кракенам трагических барышень. С отливом выходим к Усатому острову. Мне нужно увидеться с братом.
– Так точно, мой капитан! – Нед шутливо отдал честь. – Есть идти к Усатому острову!
Глава 24, в которой говорится о Генри Моргане и Генри Моргане
Лодка остановилась, зарывшись носом в гальку. «Роза Кардиффа» осталась далеко за спиной, так далеко, что виделась одним лишь силуэтом. Команде же наверняка и вовсе было не видно ни лодки, ни капитана. И прекрасно. Ни к чему им видеть своего капитана в растерянных чувствах.
Марина оглядела совершенно пустой остров – ни деревца, ни травки, разве что мох на выглаженных волнами и котиковыми телами камнях. И ни одного котика.
Нед сказал, к герцогу Джеффри они приходили сами.
Значит, придут и к Марине! Обязательно!
Она выбралась из лодки, с трудом вытянула тючок с тремя неправильными шкурами, уронила его на гальку, так, чтобы не доставал прибой. Посмотрела на море. Пустое, как остров.
«Ну же, селки, где вы?
Генри, брат!»
Показалось, море вздохнуло в ответ. Но ничего больше не случилось.
Пожав плечами, Марина вытащила из лодки корзинку с ветчиной, яблоками, свежими булочками и бутылью козьего молока. Генри обожал козье молоко. И лакричные леденцы. Марина взяла с собой и то и другое, хоть и очень сомневалась в том, что это все понравится селки.
Корзину и тючок со шкурами она отнесла подальше от воды, к большому плоскому камню, на котором удобно было сидеть. Достала яблоко, задумчиво его надкусила. Так живо вспоминалось, как они с Генри играли дома, в яблоневом саду, в поиски пиратских сокровищ, и Генри увлеченно рисовал карту, а потом они с визгом прыгали с дерева на «ничего не подозревающего» Неда…
«Я скучаю по тебе, Генри».
Отбросив яблочный огрызок, она глянула на море – и замерла. Как она не заметила? Вот же они, селки! Играют в воде, плещутся, смеются: котики вместе с людьми, и не поймешь, где котиковый мех, а где человеческие волосы, где ласты, а где руки.
– Генри? – тихо позвала она, не веря до конца, что среди морских духов найдется ее брат.
Один из котиков выбрался на берег. Крупный, гладкий, с седыми усами и длинными желтыми клыками. Огляделся, потряс головой и заревел. Ему откликнулись другие, из воды, и непонятно было – голоса котиков или людей?
