Все время беседы с чокнутым хранителем он пытался хотя бы ослабить веревку, стягивавшую руки. Не тут-то было: проклятые маньячины скрутили его очень надежно. Когда сэр Генри приставил нож к горлу Насти, сердце резануло болью: неужели на этот раз не удастся спасти девчонку? Сенкевич чувствовал вину – все же из-за него Платонов с Настей угодили в эту безумную круговерть мироздания.
Адепты, воздев руки к небу, на одной ноте затянули то ли гимн, то ли молитву. Это звучало одновременно уныло и дико, угрожающе – от гортанных слов, произносимых речитативом, по коже пробегал холодок, на затылке, казалось, шевелились волосы.
Хранитель что-то резко выкрикнул. Маньяки разом замолчали, наступила мертвая тишина, нарушаемая только всхлипами Насти. Все, понял Сенкевич. Конец…
Метко брошенный камень угодил в висок сэра Генри. Тот вскрикнул от неожиданности, выпустил волосы Насти, выронил нож, который отлетел и с тяжелым бульком ушел под воду. Сразу же второй камень попал баронету в ухо.
– Взять! – рявкнул хранитель, отскакивая и указывая на чудом освободившегося Платонова, который целился в него третьим камнем.
Маньяки послушно двинулись на капитана. Сэр Генри с проклятиями шарил по карманам плаща.
– Стойте! Дайте что-нибудь вместо ножа!
Космински развернулся и швырнул бритву. Хранитель поймал ее на лету, раскрыл, придирчиво осмотрел.
Сенкевич почувствовал, что руки его больше не связаны.
– Сейчас, доктор, – прошипели за спиной. – Сейчас я вас освобожу. Узлы тугие, вы уж потерпите…
– Давай скорее, – процедил Сенкевич, с тревогой наблюдая, как на Платонова идут четверо психов, а сэр Генри возвращается к столбу.
Наконец веревки упали, Сенкевич ринулся на помощь Насте. Хранитель в образе сэра Генри не был так уж неуязвим – хороший хук отбросил его на пару шагов. Сенкевич сунул руку в карман, достал пинцет, лупу, отшвырнул. Где-то был скальпель, Уотсон всегда его с собой носил… Инструмент нашелся, но применить его не удалось: подбежал сэр Генри. Хищно блеснуло лезвие бритвы, Сенкевич уклонился от первого выпада, выставил перед собой скальпель. Хранитель только усмехнулся, поигрывая бритвой с ловкостью заправского уголовника. Вдруг он дернулся и упал вперед – Сенкевич едва успел отпрыгнуть. За спиной сэра Генри обнаружился Бэрримор с дубиной. Дворецкий, не медля, нанес контрольный удар работодателю, который уже встал на колени и собирался подняться.
Сенкевич торопливо перерезал скальпелем веревки, стягивающие руки и ноги Насти, крикнул:
– Беги! – А сам ринулся на помощь Платонову.
Капитан ловко маневрировал по заднему двору, уходя от преследователей. Вступить в прямую схватку не торопился. Маньяки в развевающихся плащах, носившиеся за ним, напоминали стаю летучих мышей. Между ними беспорядочно метался Бэрримор с дубиной, но никого не мог догнать. Сенкевич атаковал сзади: врезал одной из черных фигур в затылок. Псих оказался крепким, он лишь споткнулся, затем резко обернулся, осклабился.
– Коллега!
Михаил Острог тут же позабыл о Платонове, так ему понравилась идея сразиться с собратом по медицине.
– Что это у вас? О, у меня тоже есть такой. Им очень удобно резать шлюх. – В левой руке врача сверкнул скальпель. Острог с приятностью улыбнулся. – Тот самый. Я разделаю тебя как шлюху…
Он бросился на Сенкевича. Тот выгнулся вбок, лезвие только рассекло ткань пальто, наотмашь полоснул скальпелем – на щеке Михаила появилась глубокая рана. Врач злобно вскрикнул, прижал руку к лицу: между пальцами заструилась кровь. Только бы в Хайда обратно не перекинулся, мелькнула мысль. С этаким кабаном точно не справлюсь. Сенкевич сделал еще выпад – Острог уклонился, прыгнул вперед, пырнул скальпелем в живот, словно финкой. Острие угодило в металлическую пуговицу пальто, что спасло Сенкевичу жизнь.
Сэр Генри отошел подальше, отгородившись от дерущихся фонтаном, отстраненно наблюдал за схваткой. Платонов дрался с Космински, они упоенно молотили друг друга по физиономиям – парикмахер был здоров и злобен. Капитану повезло, что маньяк отдал бритву хранителю, иначе поединок закончился бы мгновенно.
Платонов с Космински вошли в клинч. Обхватив друг друга руками, с кряхтением топтались на одном месте. Каждый пытался свалить противника. Принц Альберт выхватил шпагу, пошел на капитана.
– Бэрримор, убери его! – пропыхтел Платонов.
– Извините, сэр… Как это? – Дворецкий замер в нерешительности. – Мне поднять руку на августейшую особу?..
