Принц сделал выпад – Платонов, поднатужившись, дернул парикмахера, подставив его под шпагу. Острие вонзилось в плечо Космински.
– Чертовы аристократы! – взвыл поляк.
Уолтер Сиккерт с остро заточенным шпателем подскочил к Платонову, замахнулся, собираясь полоснуть по шее, но не успел: сзади подбежала Настя, ловко подставила подножку. Художник рухнул на землю, девушка прыгнула сверху, оседлала его, выбила шпатель из руки, врезала по челюсти. Сиккерт коротко рассмеялся, сбросил Настю, потянулся к оружию. Девушка пинком отшвырнула шпатель на несколько шагов. Сиккерт выругался, лягнул Настю так, что она отлетела, упала навзничь. Художник тут же бросился на нее, придавил коленом к земле, схватил за горло.
Принц дернул шпагу, обошел дерущихся, собираясь снова атаковать капитана. Бэрримор подбежал к Альберту, пнул его под зад. Венценосный маньяк в ярости обернулся.
– Уж простите, ваше высочество, – повинился дворецкий, шагнул вперед и двинул его по физиономии. Схватил за кисть руки, выкрутил изо всех сил. Шпага выпала из ослабевших пальцев. – Не надо было связываться с плохой компанией, ваше высочество. Теперь что ж поделаешь…
Сиккерт продолжал душить Настю. Задыхаясь, девушка судорожно шарила по земле, с трудом удерживая угасающее сознание. Камень бы… Ладонь ощутила что-то холодное, металлическое. Она схватила рукоять шпаги, хлестнула наугад. Удар рассек художнику кожу на виске, кровь залила глаз. Сиккерт взревел и ослабил хватку. Настя тут же хлестнула еще раз, попала по шее. Художник захрипел, разжал пальцы. Девушка столкнула его с себя, откатилась в сторону, села, держась за горло и переводя дыхание. Рядом сидел, так же зажимая шею, Сиккерт. Из глубокой раны на воротник пальто лилась кровь.
Бэрримор, сыпля извинениями и оправданиями, старательно молотил Альберта. Его мощные кулаки оставляли на красивом лице принца синяки, которые, однако, тут же, почти мгновенно, исчезали: портрет, дарующий вечную молодость и красоту, принимал увечья на себя.
Сенкевич теснил Острога в сторону бассейна. Врач, изрядно пораненный, медленно отступал. В крови были оба противника: скальпель Острога оставил на Сенкевиче множество порезов.
Платонов выстоял все же в спарринге с Космински, переломил ситуацию в свою пользу и теперь шел в наступление, методично нанося парикмахеру мощные удары. Поляк, с расквашенным носом, разбитыми челюстями, заплывшими глазами, едва держался на ногах.
Сиккерт захрипел, изо рта хлынула кровь. Он коснулся губ, посмотрел на окровавленные пальцы, словно не веря собственным глазам, потом показал руку Насте. Выражение лица у художника было по-детски обиженным, будто он спрашивал: «За что?» Издав нечленораздельное бульканье, Сиккерт свалился лицом вперед, содрогнулся в агонии и замер.
Сенкевич почти прижал Острога к бортику бассейна. Ощутив спиной холод мрамора, поняв, что отступать больше некуда, врач зарычал и с отчаянием загнанного животного бросился на противника. Сенкевич отбил руку со скальпелем, ответил хуком справа. Отскочил на шаг и, не давая Острогу опомниться, врезал ногой в живот. Врач упал на бортик, перекувырнулся и рухнул в воду. Раздался тяжелый всплеск, по поверхности воды пошли круги, затем все стихло. Острог так и не выплыл.
Платонов между тем добивал парикмахера. Космински упал на колени, и новый удар отправил его в нокаут.
– Ваше высочество! – взвыл Бэрримор, наблюдая, как разбитая скула принца тут же заживает. – Да сколько ж можно-то?
К нему подоспели Настя и Дан, помогли скрутить Альберта. Сенкевич принес веревку, от которой недавно освободился, связал принцу руки за спиной. Не особенно расстроившись, Альберт уселся на заднее крыльцо, всем видом показывая, что не будет сопротивляться.
– Так-то оно и лучше, – резюмировал Бэрримор. – Не хочется рук марать… то есть, простите, ваше высочество, обагрять, конечно. Обагрять рук кровью августейшей особы.
В драке все четверо как-то забыли об основном противнике – хранителе, который сейчас вышел из-за фонтана, поигрывая опасной бритвой.
– До чего же слабые пошли маньяки, – с презрением произнес он. – Придется самому решать проблему. Как всегда, впрочем.
Но он не торопился бросаться в бой, речитативом начал произносить какое-то заклинание. Темнота, казалось, сгустилась, луна сделалась тусклой и покрылась черными пятнами, воздух, напротив, разредился. Запахло озоном.
Вода Неметона взбурлила, выбросила в небо высокие фонтаны. Баскервиль осекся, изумленно уставился на бушующее озеро. Неметон издал булькающий звук и с отвращением выплюнул труп Острога. Тело тяжело брякнулось под ноги хранителя. Тот упал на колени:
