расспросами не лезли. Появились даже новые хохмы типа: «Если у юнги глаза на жопе, остается только выяснить, чья это голова». Стрельбы устраивали где-нибудь в тени крупного астероида, отрабатывали синхронный залп из трех плазмобоев по быстро летящей группе «кирпичей», которые запускали путем подвешивания к ним выработавших ресурс маневровых двигателей скафандров. «Кирпичи» выписывали замысловатые пируэты, и синхронно вложить им три заряда плазмы было делом нешуточным. При любом раскладе выстрел Хоаххина всегда четко совпадал с выстрелом одного из двух напарников, и упрекнуть его было не в чем. Дети гнева, болтаясь в пустоте на безопасном расстоянии от «полигона», азартно болели за ту или иную тройку, спорили и даже делали ставки. Проигравший либо направлялся вне очереди на камбуз, либо его ставили на ворота, когда Скелет разрешал им вместо скучной гимнастики поиграть в силовой футбол. У парней из тройки Хоаххина никак не складывалось подогреть «кирпич» синхронно, и никто из болельщиков уже не ставил на очередное попадание. Поэтому мичман сделал громогласное заявление, что готов поспорить с кем угодно на свой потертый легендарный тесак с самопальной костяной рукояткой, что теперь-то ребята точно разнесут свою цель, поскольку все матрасы полосатые и черная полоса рано или поздно всегда заканчивается. Подвести Скелета, тем более лишить его любимого тесака, было не просто невозможно, а отчаянно позорно. Хоаххин кончиком носа чувствовал, как напряглись его партнеры, и решил, что этого промаха никто из них не переживет. Он понял откровенный намек мичмана. Его четыре глаза, шесть рук и тридцать пальцев на долю секунды превратились в единый механизм, и «кирпич», будь он неладен, испарился на фиг к всеобщему ликованию.
На ковре, без всяких натяжек со стороны парней, курсант держался очень даже неплохо, но сегодня его трепали как тузик грелку. Все, чему его научил Пантелеймон, не помогало против переведенного к ним недавно нового бойца. Именно сегодня он первый раз встал в спарку против Хоаххина. Ученик настоятеля храма категорически отставал. Блоки пробивались, контратаки проваливались в пустоту, из которой потом выныривал противник и двумя-тремя точными ударами посылал Хоаххина на ковер. В общем, через два часа тренировки, окончательно намучавшись, курсант, расстроенный и изможденный, отправился в душ, слегка прихрамывая на ходу. Сзади послышалось характерное посапывание, после чего тяжеленная лапища улеглась ему на плечо.
– Ты, брат, классный боец! Я на корабле всего неделю, а так конкретно помахался сегодня в первый раз. Аж шею потянул. Ну и достал ты меня пару раз красиво, я такого никак не ожидал.
– Чего уж классного, гонял меня два часа по ковру, мозоли на пятках, наверное, натер.
– Не скажи, я в этом кое-чего понимаю.
Емеля Осиновый Кол, так звали новичка, рассказал, что шесть месяцев тренировался в специальной команде, в которой отрабатывали скорость реакции в рукопашном бою. Отбраковывая каждый месяц ровно половину из оставшихся бойцов и каждый раз наращивая темп тренировок – как в спарках, так и на специальных тренажерах, – специалисты центра изучали возможности предельных скоростей боя для Детей гнева. Обидно, конечно, но самого Емелю отчислили в последней партии. Оставшаяся группа из двадцати пяти парней улетела на другую базу для продолжения подготовки, а его, по его же желанию, направили с пополнением туда, куда он мечтал попасть уже давно, – на самый легендарный корабль Детей гнева.
– Так что скажу тебе, не раскисай, ты можешь побить здесь две трети ребят, но и поработать тебе есть над чем! Если хочешь, будем тебя вместе доводить до кондиции. Ты ведь знаешь, только побеждая, многому не научишься. По рукам?
– По рукам!
– А в шашки играешь?
– И в шахматы тоже, только ты точно проиграешь.
– Это почему?..
Так спустя полгода после того, как судьба занесла его на «Длинное копье», у Хоаххина появился первый близкий друг. Вареного Скелета он не считал, потому что он был близким другом для каждого из братьев команды. Мичман в свою очередь, пристально наблюдавший за отчужденностью курсанта, был рад, что в его команде все становится на свои места, и переселил новичков в соседние «гамаки». Вечером после ужина он собрал двадцатку и объявил, что Хоаххин саа Реста успешно прошел обучение и ему присвоено первое воинское звание матрос-десантник. Парни по традиции наполнили кружки мускатным компотом и дружно чокнулись. Немного не допив, обрызгали матроса его остатками. Также Скелет объявил, что завтра крейсер выдвигается на очередное задание, не просто меняет засаду, а уходит очень далеко. Куда, конечно, не сказал, но многозначительно закатил зрачки, так что все поняли: поход будет непростым, и, возможно, наконец-то предстоит поработать на полную катушку.
Массивный спутник Перлеона-семь вращался вокруг своей оси с такой бешеной скоростью, что геостационарную орбиту даже такому тяжелому судну, как «Длинное копье», можно было занимать на высоте всего в пятьсот метров. На любом другом планетоиде на такой высоте тяжелый и неповоротливый корабль неизбежно врезался бы в какую-нибудь неровность рельефа еще в процессе
