были направлены на генетические опыты, поддерживающие надежду на победу над собственным угасанием, а также угасанием остатков своей «непобедимой» армии. Келемит, единственный минерал, с помощью которого можно было поддерживать нормальный обмен веществ у Детей гнева, на этой планете был совершенно недоступен, так что идти уже известным путем было невозможно. Но эксперименты продолжались, причем с еще большим рвением, как только в руки седых садисток попадал новый материал. Дети гнева (точнее, Старцы гнева) вовсе не питались своими пленниками, они их добывали для своих повелительниц, бывших когда-то медицинскими сотрудниками клана, отвечавшими за процесс увеличения армии маленьких мутантов. Все так или иначе попавшие на планету живые представители человечества рано или поздно оказывались в подземных лабораториях, ну а уже их оставшиеся части и в рационе «черных матерей». Теперь же подобная судьба ожидала и новых строптивых поселенцев, которые явно уступали по численности, зато могли дать фору старожилам в оснащенности и организованности. Внутренние помещения скалы, в которой обитали только «великие черные матери Свамбе», возводились с применением неизвестных Хоаххину технологий и располагались на глубине нескольких километров под укрытием толстых скальных пород. Функционирование всей системы обеспечивали странной конструкции генераторы, четыре скоростных лифта продолжали исправно работать, поднимая грузы до стометровой глубины, выше приходилось подниматься на плечах «детей». Несколько обширных помещений были оснащены, а точнее, забиты бесконечным количеством оборудования, начиная от центрифуг и заканчивая приличных размеров квантовым микроскопом. По сравнению с этими «ангарами» жилые помещения были намного скромнее. Коммуникационное оборудование отсутствовало как класс, единственная комната без опознавательных знаков и с противоречивым назначением напомнила Хоаххину его недавнюю камеру, принадлежащую САРС, только в ее центре стоял хирургический стол, рядом с которым располагались никелированные перекатные тумбочки с разложенными на них скальпелями, зажимами и прочей медицинской утварью. Как раз напротив этого стола было расположено черное, непрозрачное наблюдательное окно. Что было за этим окном, не знали даже «черные матери». Но именно на этом столе они регулярно приносили в жертву своим Могущественным повелителям пойманных на поверхности представителей человечества, ожидая, что будут вознаграждены за усердие и мольбы возвращением прежней молодости и силы. Там же, в этой «операционной», сейчас оставалась последняя, пятая «черная мать», озабоченная подготовкой к приему новых «посетителей», за которыми она отправила всю свою оставшуюся в наличии армию в последний, решающий поход.
Ждать больше было нечего, полоумные старики под предводительством еще более полоумных старух развернулись в колонну по четыре и, поднимая ногами густую пыль, двинулись к высокому скальному обрыву, падающему вниз на триста метров и заканчивающему свое падение россыпью потрескавшихся валунов. Колонна продолжала так же упорно продвигаться вперед даже тогда, когда первые ряды с поднятыми вверх головами уже летели с обрыва. Только четверо охотников с последним паланкином, замыкающие колонну армии Могущественных, остановились, чуть не доходя до края пропасти. В этот момент из высокой травы им навстречу поднялся саа Реста, их дальний родственник, последний из тех, кто все еще испытывал в них нужду.
Двое из оставшихся в живых охотников обмотали Хоаххина какими-то грязными и дурно пахнущими тряпками, поддели его тело на длинную жердь, поволокли обратно к пещере, двое других, бережно подняв на руки почти невесомое тело старухи, семенили за ними. В почти полной темноте влажного грота носильщики добежали до прямого, узкого, уходящего вниз и хорошо освещенного коридора и, не сбавляя шага, двинулись вперед. После очередного поворота проход уперся в глухую стену, и только красный глазок камеры наблюдения, фокусирующийся на этой процессии, говорил, что это далеко не конец пути. «Наша» старуха, проснувшись и немного покрутив вокруг сморщенным носом, крякнула и громким писклявым голосом гаркнула что-то типа:
– Открывай, старая кляча, с нами первый пациент.
Тупик, неожиданно обдав ожидающих гостей струей пыли, отбросил в сторону толстую скальную перегородку, за которой глазам предстала площадка скоростного подземного лифта. Опустив на землю Хоаххина, предварительно развязав ему руки и усадив старушку на как нельзя кстати оказавшуюся под рукой инвалидную коляску с электроприводом, который, правда, почти не работал, вся четверка дружно ретировалась в коридор, а пыльная плита вернулась на свое место. Быстрый спуск вниз сначала напомнил о давно забытом чувстве невесомости, а в конце пути слегка придавил пассажиров к рифленому металлическому полу. Нижние этажи наконец оказались доступны старшине. Потихоньку проталкивая бабушку на коляске по длинным узким проходам лабораторного корпуса, он обдумывал, в какую же задницу он опять забрался. Но чутье подсказывало, что он на правильном пути. Мешал диссонанс между аккуратно, словно скальпелем, вырезанных, гладких и явно очень древних, покрытых паутиной мелких трещин сводов основного помещения и новостроем перегородок, отделяющих дальнюю часть зала. Дверь в «операционную» была приоткрыта, и из-за нее слышалось не то заунывное пение, не то старческое причитание вместе со звуками звенящей хорошо закаленной хирургической стали. Распахнув дверь пошире, Хоаххин протолкнул коляску внутрь и сам переступил через порог. Точная копия его «старушки», мирно сидящей в кресле, медленно развернувшись к нему лицом, неожиданно и мощно выбросила вперед правую руку с
