– Нурх, вы очень быстрый, – призналась я, пережидая, пока голова кружиться перестанет.
– Тем и живем, – весело ответил кентавр.
Я вышла из повозки, пожелала вознице «Всего кошмарного», направилась к воротам и, лишь когда взялась за кольцо на калитке, поняла, что здесь что-то не так. Что-то совсем не так!
– Нурх! – вскрикнула я, обернувшись.
Но увидела перед собой высокую каменную стену.
– Иллюзии – первый дар, которым я овладел, – послышался чуть насмешливый голос магистра Эллохара.
Я очень медленно повернулась на голос – как выяснилось, привез меня Нурх никак не к академии, мы были в южной части Ардама, по крайней мере, цветущие персики, как и очень дорогие съемные коттеджи, находились именно здесь. А еще я вдруг поняла одну вещь – мне больше ничуть не жаль лорда Даррэна Эллохара.
– Вы что, издеваетесь? – чувствуя, что начинаю срываться, спросила я.
Магистр сидел за круглым столиком, напротив имелось пустое кресло, видимо, для меня. Столик находился под сияющим деревом, озаряющим все вокруг мягким розовым светом – еще одно порождение Хаоса, и тоже безумно дорогое. А на столике располагались бутылка и два бокала. И это вино… золотистый цвет я уже видела.
– Я просил пообедать со мной, – четко проговаривая каждое слово, произнес Эллохар.
На мгновение закрыла глаза, тяжело вздохнула, а затем, глядя на лорда, уверенно, а главное, вплетая энергию во все четыре сопутствующих потока, произнесла сложное, но крайне действенное:
– Эрвено эсшаа каве энторхагэр!
Мой голос разнесся по саду и смолк, поглощенный пением ночных птиц, цикад, урчанием далекой нежити. Порыв ветра подхватил лепестки соцветий, и в какое-то сказочное мгновение на нас словно падал цветочный снег…
Но это не радовало, ничего уже не радовало.
– Проклятие четвертого уровня «Холод», – слишком спокойно относительно данной ситуации произнесла я, – блокирует любые проявления эмоций. Я использовала четыре потока из восьми – до утра вы не будете чувствовать практически ничего.
Магистр сидел и мрачно смотрел на меня.
Затем с усмешкой спросил:
– Как и ты?
– Откат есть практически всегда, – была вынуждена признать. – Полностью избежать его удается только при произнесении проклятий первого уровня, но «Холод» к ним не относится.
Меня бы удивил следующий вопрос Эллохара, если бы в данный момент я могла удивляться:
– И что будет, если станет известно, что адептка использовала проклятие?
– Меня отчислят. – В этом состоянии мне даже подобное оказалось безразлично.
Чуть вздернутая бровь, а потом усталое:
– Нет у тебя совести, Риате.
Я прошла к столику, села в ожидающее меня кресло и спокойно ответила:
– С вами о ней приходится забывать, как и о правилах приличия.
– Как тогда, когда заперла меня в конторе? – Усмешка, но скорее над собой.
– Да.
Проклятие было крайне неприятным, и теперь меня все сильнее сковывал холод безразличия. Безразличным становилось все – сад, ветерок, ночь, магистр Эллохар, мое здесь нахождение.
– Подло, Дэя, – лорд Эллохар скрестил руки на груди, – ты ведь прекрасно осознавала, что мне подавить проклятие труда не составит.
– Но откат подавить невозможно, – безразлично напомнила я.
– В курсе.
Мы помолчали, затем, чуть подавшись вперед, магистр вдруг спросил:
– Ты сказала «я использовала четыре потока из восьми», а если бы использовала все восемь?
– Воздействие продолжалось бы сутки. – Так странно практически ничего не чувствовать, совсем…
– Да? Хм… а если с той формулой закрепителя?
Представила. В моем состоянии размышлять было просто, и, мысленно разложив схему проклятия на составляющие, я рассчитала потоки и спустя несколько минут ответила:
