за мгновение перед тем ударом. И это была лишь тень, отражение? Двуногая дышала тяжело и неглубоко, но ровно. Целитель Невис, пользующий всю королевскую семью, склонился над ней с поильником, всунув длинный тонкий носик в рот, сжал мешок внизу, и двуногая принялась сосать, не открывая глаз. Алестар судорожно вдохнул, преодолевая боль в подреберье и борясь с желанием положить ладонь на собственный бок – просто проверить…
– Ваше величество, – все так же негромко и бесстрастно сказал Невис. – Я понимаю, что запечатление требует близости, но если больная будет тревожиться рядом с принцем, на пользу это не пойдет. Лечить того, кто не хочет исцеляться, – трудно вдвойне. Лечить того, кто хочет умереть, – пустая трата времени.
– Невис… Что я могу? Вы все видели сами.
В голосе отца были такие чудовищные усталость и боль, что Алестара, как ни сильна была обида, затопило раскаяние. Отец три дня усмирял вулкан, вкладывая всего себя в управление Сердцем моря, а после этого еще лечил двуногую, отдавая последние силы. И теперь… он же извинялся за него, Алестара, которого считает любителем дурмана и последним негодяем. Просил прощения у двуногой, как у равной! А сыну не поверил!
Это было больно и обидно, так обидно, что горло перехватывало, а в жабрах что-то жгло и зудело. Алестар помотал головой, уже не понимая: его это чувства или двуногой. Вот она, лежит совсем близко, и ей больно тоже, но эта боль совсем другая, если прислушаться, можно отличить чужое от своего. В ней нет обиды, только тихая отчаянная безнадежность и упорство… А еще ей хочется пить, но жажда тоже странная, иная…
– Ничего я ей не сделаю, – с трудом разжав стиснутые зубы, глухо проговорил Алестар, отводя взгляд от лица в кровоподтеках. – Не сделаю, не скажу… Довольны? Лучше напоите ее чем-нибудь.
– Вы чувствуете, ваше высочество? – вскинулся Невис, прищурив глаза и вглядываясь в Алестара. – Что, жажду?
– Да, – угрюмо ответил Алестар. – Она хочет пить. И что, мне так и плавать здесь днем и ночью, как салту в клетке?
– Именно, – тяжело уронил отец. – Можешь выходить на пару часов днем – помогать мне с делами. Под охраной и только до кабинета и обратно. Не пожелаешь – будь здесь. Что-то понадобится – посылай слуг, но все, что они тебе принесут, будет проверено.
– Вот, значит, как, – горько усмехнулся Алестар, опускаясь на край ложа подальше от двуногой. – Ты мне настолько не веришь? Даже выслушать не хочешь? Я не пил гарнату, сколько раз повторять? А-а-а-а-а, ладно…
Он потер лицо ладонями, снова потряс головой. За спиной Невис возился с двуногой. Как же ее зовут-то? Что-то такое странное…
– Алестар…
Король помолчал, глядя мимо, потом все же перевел взгляд на него, повторил:
– Алестар, я хотел бы тебе верить. Но разве могу? Докажи, что ты достоин моего доверия.
– Я хочу поговорить с господином Ираталем, – снова опустив лицо в ладони, глухо сказал Алестар. – Это позволено?
– Можешь за ним послать. Алестар…
– Я все понял, ваше величество, – ровно, как только мог, отозвался Алестар, не поднимая головы. – Не беспокойтесь, я буду вести себя согласно вашей воле. Если это все, не смею больше отвлекать вас от государственных дел.
– Алестар…
– Вам лучше уйти, мой повелитель, – прозвучал от изголовья голос Невиса. – Простите, но обоим моим пациентам не помешает успокоиться и поспать.
Не сказав ни слова, отец повернулся – до Алестара дошла волна от его хвоста – и выплыл из комнаты. Вторая едва заметная волна от двери, легкое колыханье от Невиса за спиной…
Алестар помолчал, собираясь с мыслями, стараясь дышать ровно и глубоко, чтобы успокоиться. Не время показывать характер, все и так убеждены, что он совершенно не владеет собой. Глубинные боги, неужели и правда все эти дни он был под гарнатой? Кто? Кто мог подливать ему эту мерзость в тинкалу? Больше вроде не во что было. Или это зелья, которыми его поили в беспамятстве, пока не появилась двуногая? Но тогда…
– Невис, – позвал он, поворачиваясь, – когда я был в лихорадке полдесятидневья назад, кто за мной ухаживал?
– Я, ваше высочество, – ответил целитель, аккуратно скручивая снятую с двуногой повязку и пряча ее в кожаный мешочек. – Иногда мои ученики, когда я был занят или отдыхал. Время от времени к вам заглядывал кто-то из наложниц или слуг.
Алестар нахмурился. Сам целитель, ученики, слуги, наложницы… Да там полдворца перебывало, похоже, как и в его комнате потом.
– А в то, чем меня лечили, можно добавить гарнату?
Перед ответом целитель помедлил, глядя на приподнявшегося на локте Алестара, медленно покачал головой:
– Боюсь, что нет. Это было бы очень опасно для вас, мой принц.
– Конечно, опасно, – зло отозвался Алестар. – Невис, вы мне тоже не верите?
– Я не имею права верить или не верить, ваше высочество, – отозвался Невис, возвращаясь к скатыванию второй повязки. – Я целитель и должен доверять только увиденному. Вчера я сам проверил вашу кровь, и в ней столько следов гарнаты, что любому понимающему ясно: вы принимали ее не меньше десятидневья, если не дольше. И принимали сильные дозы, опасные для душевного и телесного здоровья.
– А с чем – это вы можете определить? Невис, ради глубинных богов, я даже не знаю, какова она на вкус!
