федералы? Никаких «он сказал, она сказала», никаких «Вегас закачал или не закачал столько-то воды», никаких «фермер отвел или не отвел столько-то акро-футов на свое поле». Ничего такого. Я дам такие права на водопользование, что на каждой, мать ее, плотине на реке Колорадо будут стоять морпехи и следить, чтобы вся вода текла прямо к тебе. Такие права, что ты сможешь поступать так же, как Калифорния поступает с городами. – Он внимательно следил за ней. – Ну, сколько ты готова заплатить?
– Я скажу, что ты под кайфом, и не заплачу ни одного юаня. Извини, Джейми, я тебя знаю. Ты – человек, который переспал со мной только для того, чтобы проверить, приятно ли делать это с женщинами.
Джейми ухмыльнулся, не выражая никакого сожаления.
– А если я сказал правду?
– Насчет того, что ты натурал, или насчет прав на воду?
– Это был просто эксперимент.
– Какой же ты говнюк.
Но Джейми не отставал.
– Ты никогда не задумывалась, почему Лас-Вегас – город, который миллион лет назад должен был засохнуть и развеяться по ветру, – живет припеваючи, а мы носимся, словно курица с отрубленной головой?
– Они более дисциплинированные.
– Да, черт побери! Эти суки разбираются в азартных играх, верно? Они смотрят в свои карты – на свои вонючие триста тысяч акро-футов воды из реки Колорадо – и понимают, что они в жопе. Они не обманывают себя, как мы. Не пытаются блефовать, делать вид, что у них хорошая рука.
– Но как это связано с правами?
– Мы все играем в одну и ту же игру. – Джейми начал есть оливки, насаженные на зубочистку. – Я целыми днями работаю с бумагами – слежу за игрой, разбираюсь в основополагающих правах, обращаюсь в суд с ходатайствами. И все мы – Калифорния, Вайоминг, Невада, Колорадо – занимаемся одним и тем же, пытаемся урвать побольше – но так, чтобы федералы не заметили и не ввели военное положение. И если в твоей команде такой человек, как Кэтрин Кейс, у тебя все нормально. – Он пытливо взглянул на Люси. – Но что, если все играют в неправильную игру?
– Я не понимаю, – раздраженно ответила Люси.
– У меня джокер. – Джейми откинулся на спинку стула и улыбнулся, словно довольный кот.
– Знаешь, ты сейчас похож на человека, который пытается продать недвижимость в Новом Орлеане.
– Возможно. А может, это ты слишком долго просидела в пыли и поэтому не видишь всей картинки.
– А ты видишь.
На его лице снова появилась мерзкая улыбочка.
– Теперь – да.
…А сейчас Джейми лежал в пыли – мертвый, и кто-то вырвал ему глаза. Люси снова попыталась подойти к нему, но копы не были настроены подпускать посторонних. И она стала осознавать ситуацию. С некоторым запозданием вернулся рассудок.
Труп Джейми не имел значения, в отличие от живых – копов, водителей, медленно объезжающих сигнальные огни, врачей «скорой» в респираторах, ждущих сигнала, когда можно будет увезти мертвецов. В отличие от людей в баре «Хилтона-6», которые следили за происходящим из окна.
Среди них, возможно, находится человек, который смотрит не на кровищу, а на нее.
Люси попятилась. Может, ее вычислили, и бежать уже поздно?
Она покинула место преступления, представляя себе, как город наконец утащит и проглотит ее – как проглотил Джейми.
А затем более важный вопрос:
Глава 3
На поверхности водяного насоса «Красный Крест/Китай – Дружба» виднелась неровная полоса с рваными краями: кто-то провел по углепластику острым инструментом, как когда-то ее папа распахивал плугом землю Сан-Антонио. Только сейчас это было сделано с яростью.
Мария не знала, кто напал на насос и чего этим собирались добиться. Мать-перемать, насос ведь
Через поцарапанный пластик ярко проступала цена:
$6,95/литр – Y4/ гун цзинь.
«Гун цзинь» по-китайски – литр. Y – «юань». Каждый, кто жил рядом с аркологией Тайян, знал и это число, и эту валюту, потому что всем сотрудникам платили в юанях, да и сам насос тоже построили китайцы. Ведь мы же друзья, верно?
Мария учила китайский. Могла досчитать до тысячи и писать иероглифы.
