Термометр в душной тени навеса на загородной автозаправке, где они остановили машину, показывал тридцать семь градусов. Стоял конец августа, и дождя не было уже почти две недели. Дон заплатил за бензин, упаковку колы и брикет мороженого и снова сел за баранку. Мишель тут же с озорным эгоистическим наслаждением начала облизывать мороженое, даже и не думая делиться.
После того как они свернули с шоссе и покатили между полей и холмов, таких высоких, что их можно было считать низкими горами, Мишель сделала Дону минет. Когда ее умелая рука расстегнула его штаны, а алые губы сомкнулись на его мужском достоинстве, Дон от удивления чуть не разбил машину. Ее скользящий и порхающий язык под тонким слоем холодка от мороженого таил жар. Дон бросил взгляд на спидометр и увидел, что стрелка перевалила отметку 110.
– Ну ладно, – сказал он. – Сдаюсь. План был действительно отличный. Ты, как всегда, была права, моя ласточка. Осталось только молиться, чтобы я не отправил нас в кювет.
Она ухмыльнулась и слегка прихватила его зубами. Затем выпрямилась в кресле, пригладила волосы и, глядя в зеркало бокового вида, как ни в чем не бывало принялась красить губы. Ветер играл гривой ее волос, хлестал ими по смуглому от загара лицу, сообщая ее облику оттенок сверхъестественности, словно являя миру прекрасное двуединое существо, полуженщину-полубогиню, сочетающую в себе нежность и жестокость обеих.
– Эй, кхм… Это была шутка, – сказал он, мрачно пытаясь сообразить, как бы ему умудриться одной рукой, да еще и с учетом внушительной эрекции застегнуть штаны.
– Береженого Бог не впечатает в дерево, – улыбнулась Мишель.
– Ну слушай. Хорошо бы закончить начатое.
– Не строй из себя крутого.
– Ты же любишь.
– Я люблю тебя. А парочка крутых знакомых у меня у самой найдется.
Он вздохнул, она украдкой улыбнулась и переключила радио на блюзовый канал. Под колесами вилась проселочная дорога, на некоторых участках узкая и неасфальтированная, окантованная с обеих сторон лесными чащами, болотами, ручьями и редкими домами или фермами. Машина вздымала за собой золотой фонтан пыли, тянувшийся к эмалево-синему небу. День потихоньку близился к вечеру, и Дону теперь временами приходилось притормаживать, огибая корову или стадо коз, бредущих по дороге. Животные искали укрытия в глубокой тени низко склонившихся ив. Мишель опустила стекло и подставила свою бронзовую руку ветру.
Хотя гнездо опустело уже пять лет назад, у Дона сжималось сердце каждый раз, когда он бросал взгляд в зеркало на пустое заднее сиденье, где никто не выдирал друг у друга волосы и не заставлял его самого выдергивать остатки своих, изводя бесконечными дурацкими вопросами или монотонными рассказами о всяких обычных детских делах.
Он крутанул руль, объезжая черного лабрадора, и мысленно понадеялся, что дети прекрасно проводят время, путешествуя за его счет. Курт был на Кейп-Коде?[86] в компании мажоров, с которыми он свел знакомство в колледже, Холли – в Европе с подругой по имени Кэрри. Все, что дамам было нужно, это рюкзаки, пачка дорожных чеков и номер мамочкиного банковского счета – Холли обещала черкнуть открытку, когда доберется до Рима.
Он улыбнулся с нежностью и печалью. Все это было неправильно. Семья должна держаться вместе, а вот поди ж ты.
Ужин прошел неспешно в местечке с причудливым названием «Чертова затычка», находившемся в долине Рэнсом-Холлоу, где раскинулась целая сеть основанных еще в незапамятные времена деревушек и где в свое время жили некоторые из предков Мишель по линии Моков. Предположительные кузены Моки (фамилию она припомнить не смогла) обосновались здесь перед началом Золотой лихорадки и учредили масонскую ложу; в дни своего былого величия семейство владело половиной этой долины.
Супруги Мельник опрокинули пару стаканчиков, вкусили роскошных стейков из оленины и, разнеженно переплетя руки, насладились довольно качественным творчеством местной музыкальной группы, именуемой «Парни из Блэквуда». События достигли кульминации, когда весь бар дружно выплясывал в унисон с нескончаемым скрипичным соло, а Мишель осушила свой стакан виски (в «Чертовой затычке» подавали только виски, пиво и воду), вспрыгнула на стол и станцевала джигу, которой она научилась в похожей захолустной деревеньке в Ирландии. Мужчины разразились свистом и криками одобрения, а Дон смеялся и прикрывал глаза, когда ее накидка из леопардовой шкуры проносилась у него перед носом. Леопарда Мишель уложила собственноручно одним-единственным точным выстрелом из чьего-то винчестера. Уж кем-кем, а Джейн Гудолл она точно не была. Предложи ей дубину охотник на бельков, она бы бодрым шагом направилась к тюленьему лежбищу.
Тут какой-то пышнобородый дровосек отвесил затрещину другому безбородому дровосеку в клетчатой куртке, и через минуту повсюду уже летали бутылки и выбитые зубы. Музыканты заиграли еще более зажигательный мотивчик, а вокалист затянул песню о нехорошем человеке по имени Черный Билл, спускающемся в лощину насиловать коз и похищать женщин. Неподалеку от бара начался пожар, и Дон с Мишель, улучив момент, дали деру.
«В общем и целом, – размышлял Дон, выжимая педаль газа и рванув с места так, что взвизгнули покрышки, – типичный такой вечерок в заграничных краях в компании моей дражайшей супруги». Он постарался отмахнуться от мысли, в какие переплеты ей случалось угодить, когда его не было рядом, чтобы
