– Он ведь привлекательный, не так ли? – не унималась Латоя. – Сначала он мне показался слишком бледным и тощим, что ли… А теперь смотрю – и очень даже ничего. А ты что скажешь?
Мифэнви смущенно улыбнулась, потом вздохнула и наконец ответила:
– Когда я увидела его в первый раз – я испугалась и спряталась за Пола. А теперь… теперь скажу, что да, привлекательный…
Она смутилась еще больше.
– То есть ты находишь его симпатичным, но при этом не мечтаешь о нем? – непонимающе уставилась на нее Латоя.
– Скажи, разве там, в лондонских салонах, было мало мужчин, которых ты считала приятными?
– О да, довольно много! – Латоя несказанно обрадовалась возможности вспомнить свое блестящее прошлое.
– И разве каждого из них ты рассматривала как партнера? – Мифэнви страшно смущал этот разговор.
– Нет, я выбирала! Между прочим, только самых красивых! Видела бы ты Джоэла Макалистера! О, не мужчина – мечта!
– Вот! Поэтому то, что я выбрала Пола, вовсе не означает, что я не должна отмечать, что Колдер хорош собой, но при этом не означает и того, что я обязательно должна рассматривать его как желанного мужчину.
Мифэнви вся алела и не знала, куда деть руки. В памяти ясно воскресли картины вчерашних поцелуев.
Но Латоя сегодня была беспощадна.
– А если бы тебе пришлось выбирать… между Колдером и другим мужчиной, кого бы ты выбрала?
– К чему этот разговор? – Мифэнви злилась, а она не любила злиться. – Три года назад я выбрала Пола, намерена хранить ему верность и более никого выбирать не собираюсь! – запальчиво проговорила она.
Латоя отодвинулась подальше и картинно поводила в воздухе рукой, словно что-торазгоняя:
– Боже ж ты мой! Пока приедем, заражусь твоей святошностью!
Мифэнви посмотрела на нее презрительно и отвернулась к окну, давая понять, что разговор закончен. Они больше не проронили ни слова до самого Лланруста.
Дориан Пятый Лланрустский полусидел на ложе. Со всех сторон его окружало множество подушек разных размеров и фасонов. Занавески на окнах слуги слегка приспустили. В комнате пахло анисом.
– Подойди, дочь моя, – сказал он слабым хриплым голосом.
Мифэнви тут же подбежала к ложу. Она явилась сюда, как была, в дорожном платье и шляпке с вуалью. Она рухнула на колени у его кровати и, схватив пухлую руку отца, поднесла ее к губам.
– Отец, дорогой отец! Я – плохая дочь! Я не навещала вас целых три года! Нет мне прощения!
Она разрыдалась, уткнувшись в его ладонь.
– Не плачь, дитя мое. И не вини себя, я наслышан, сколь много тебе довелось перенести, моя бедная маленькая Мейв.
– Со мной были друзья. А вы – один! Совершенно один!
Она перебралась к нему на ложе, обняла руками за шею и положила голову на плечо, как любила в детстве.
– Мейв, – отец похлопал ее по руке, – знала бы ты, как мало надо старику. Вот ты со мной – и я уже счастлив.
– Что говорят доктора? – взволнованно спросила она. – Я так мчалась к вам, что еще ни с кем не повидалась…
– Плохо, дочка! – Он закашлялся.
Мифэнви встала, дрожащими руками налила воды из стоявшего на полочке графина и протянула ему стакан:
– Вот, папа?, выпейте! – он осушил стакан залпом и передал ей. Мифэнви прижала его руку к своему бешено колотящемуся сердцу: – Папа?, клянусь, я больше вас не брошу! Мы найдем лучшего доктора! Вы поправитесь! Я стану ходить за вами, как за младенцем!
Отец приобнял ее и притянул к груди:
– Кстати, о детях, – сказал он, заглядывая ей в глаза. – Мой уход был бы не столь тоскливым, имей я перед смертью возможность повозиться с внуками!
Мифэнви залилась краской.
– Но… мой муж… он умер три года назад…
– Мейв, это еще не повод и тебе зарывать себя.
– Но… – собралась было возразить она, но он приложил толстый, унизанный кольцами палец к ее губам:
– Тсс, детка! Выслушай своего отца. Тебе, дорогая моя, уже двадцать, и пора начинать мыслить государственно. Лланрусту нужен наследник!
– Что?! – вскричала она, отстраняясь.
– Пообещай мне… – Голос Дориана задрожал. Мифэнви тут же пожалела о своем порыве и вновь склонилась к нему. Отец обнял ее за шею и прошептал в ухо: – Выполни последнюю волю умирающего…
