– Ну… я бы вплела ее в волосы…
Теперь уже его взгляд вспыхнул восторгом:
– Раз так, я подарю вам все розы ветров, что есть на земле!
– Тогда… я тоже… – она что-то вспомнила и спрыгнула со стола: – Я сейчас!
Как же она забыла! Вчера они с матушкой гуляли по магазинам, и в одной из швейных лавок мать заметила черепаховые пяльцы.
– Ты должна непременно купить их! – провозгласила леди Эддингтон.
– Но, маменька, ты же знаешь, как я неумела в вышивании? – напомнила Джози.
– Тебе необязательно быть в этом умелой, – возразила та. – Понимаешь, милая, для глаз мужчины нет более приятного зрелища, чем его жена за рукоделием. Тебе стоит попробовать!
После этого они купили пяльцы, полотно, разноцветный шелк и иглы. И вот сейчас Джози сложила все эти сокровища в кокетливую корзинку и вернулась в кабинет.
Она уселась неподалеку от Ричарда на маленькую скамеечку, что стояла здесь, но не использовалась. Расправила подол своего скромного, но очень элегантного сливового цвета платья, и достала рукоделие.
Ричард продолжал работать, поглядывая на нее лишь краем глаза. Но когда она, уколов пальчик, вскрикнула, он вздрогнул и тут же оказался рядом. Подул на пальчик, лизнул его. И наконец заметил ее старания – перепутанные, торчавшие во все стороны нитки, должно быть, означали рисунок.
– Могу ли полюбопытствовать, ангел мой, что вы такое делаете? – насмешливо произнес он.
Она вскинула на него глаза и совершенно серьезно ответила:
– Намереваюсь вышить вам платок…
И заметила, как насмешливость сползла с его лица. Он опустился рядом с ней на колени и трепетно обнял.
– Дж-жози, в-вы ш-шье-т-те д-для м-меня? – пробормотал он.
– Да, правда, я не умею хорошо, – честно ответила она, чувствуя его обожающий взгляд.
– Н-не н-на-д-до х-хо-р-ро-ш-шо! – его колотило от счастья и благодарности: Джози мастерит что-то для него! Он не знал, что делать с таким ценным подарком судьбы. Аккуратно взяв иглу из ее пальчиков, он принялся осыпать их поцелуями.
– Ведь жена должна вышивать платки своему мужу? – вспомнила Джози материнские слова.
– Т-толь-к-ко, ес-сли х-хо-ч-че-т-т…
– Ну так я хочу.
– П-про-с-с-ти-т-те, ч-что я заи-и-к-ка-а-юсь…
– Глупый! Глупый! Но какой же вы глупый! – вскричала она и, потянувшись к нему, поцеловала в губы.
Он же отозвался, сильнее обнимая ее. Тоненькая талия Джози изогнулась под его руками, как стебелек цветка.
Он переключился на ее личико. Она млела и таяла от этих ласк. Он подхватил ее и усадил на стол. Сегодня они избавляли друг друга от одежды медленно. Он зацеловывал каждый открывающийся сантиметр ее кожи, ее пальчики порхали по его телу. Их ласки становились все более чувственными.
– Ричард! Ричард! О, привяжите меня!
Он завел ей руки за голову и привязал снятым с ее же шейки шелковым платком к массивной ручке шкафа за ними. Она сладостно изогнулась. Ее розовые соски уставились вверх. Он вошел, заставив ее судорожно вздохнуть, и начал размеренно двигаться, скользя ладонями по идеальным изгибам ее хрупкого тела. В этот раз нежность, смешиваясь со страстью, пьянила их обоих, унося к вершинам наслаждения… Но Джози не могла понять, почему его поцелуи горчат обреченностью, а ласки похожи на истерику. Толчки становились все порывистее, судорожнее. Она кожей ощущала странную безнадежность, исходившую от него. И, как в том сне, где он был раненым, старалась целовать его все нежнее… Но это почему-то не укрощало, а лишь будило его ярость.
Пика они достигли вместе. Он убрал путы, лизнул линии, оставшиеся на запястьях, привлек к себе. Некоторое время они не шевелились. Потом Ричард заговорил:
– Вы сегодня были невероятно щедры.
– Это потому, что вы плачете, там, внутри… – она приложила ладошку к его груди.
Он перехватил ее руку и поцеловал.
– Это называется эмпатией, Джози, – губы перебрались на ее шейку, заставляя подставляться под ласки, – умение чувствовать партнера. Вы – чудо, любовь моя!
Наконец они разомкнули объятия и стали одевать друг друга, что оказалось сложнее, чем раздевать.
– Когда вы говорили про цветы, вы забыли про гибискус… Я видела его в саду у вашей тетушки… – наконец, вернувшись к шитью, сказала Джози.
– О, этот цветок во многих традициях обозначает совершенство… – тут же отозвался Ричард.
