высвободившейся из одежд.
Они уже оба были обнажены, когда она спросила:
– Ты не станешь гасить свечи?
– Нет, – ответил он, – я хочу видеть тебя.
– Я тоже, – прошептала она, позволяя уложить себя на подушки.
И открывающееся зрелище очень нравилось обоим.
Потом Мифэнви прикрыла глаза и полностью отдалась во власть его рук, его губ. Она боялась пошевелиться, чтобы ненароком не упустить хоть малейшее из ощущений. Когда он начал целовать ее ступню, покусывая пальчики, она тихо застонала от необыкновенной интимности и чувственности этой ласки. Затем Колдер подложил ей под бедра подушку, развел ноги и… приник к ее розовому бутончику.
– Ах… что… что ты творишь? – Ее голос срывался на всхлипы.
– Тебе неприятно? – Он остановился, и она недовольно заерзала.
– Нет… это потрясающе… продолжай…
И он не заставил ее повторять дважды. То было неземное наслаждение, сладостная истома, совершенный экстаз. Она запрокинула руки, чуть прогнулась и рухнула в бездну удовольствия…
Но тут блаженство сменилось пронзительной резкой, болью, когда он вошел в нее… Сознание не выдержало таких перепадов, и она провалилась во тьму…
То было лишь секундное помутнение, но его хватило, чтобы Колдер, побледнев как полотно, слетел с нее.
Когда она открыла глаза, он целовал ее руки, бормотал что-то про то, что он чурбан и умолял простить его…
Она поднялась, обвила руками его шею и прошептала:
– Глупый! Не смей винить себя за то, что природа сделала меня такой неженкой, – она взяла в ладони его лицо, заглянула в его глаза, что полнились сейчас виной и раскаянием, и добавила сколько могла уверенно: – Мне будет больно. И я вряд ли получу удовольствие. Но я хочу стать твоей женщиной. А разве ты не хочешь того же?
– Ты еще чудеснее, чем я воображал себе, – ответил он, прерывисто вздохнув.
Она вновь опустилась на подушки, увлекая его за собой…
Утро еще сонно щурилось, а солнечные зайчики уже резвились, скача по лицу, плечам, маленькой груди Мифэнви. Им очень нравились ее веснушки. Колдер гонял шалунов ревнивыми поцелуями. Наконец золотисто-рыжие ресницы затрепетали, и Мифэнви открыла глаза. Сейчас они лучили тот дивный, мудро-женский свет, который говорит о состоявшемся таинстве познания.
Колдер почувствовал легкое головокружение от необычной красоты этого взгляда. Он наклонился, нежно поцеловал ее в шейку и спросил:
– Как ты? А то я боюсь, не перестарался ли вчера?
– Я гораздо лучше, чем ожидала, – она обняла его и потерлась носиком об его нос. – Более того, как прилежная ученица, желаю закрепить урок. Например, сегодня после завтрака? – Она залилась краской смущения, пораженная собственной смелостью.
– О, тогда я, как строгий учитель, взыщу с тебя по полной, – ответил он, нежно улыбнувшись.
Они весело рассмеялись, а после Колдер подхватил ее на руки и отнес в ванну.
Погрузившись в ароматную пену, она позволила себе судорожно вздохнуть: внизу живота болело, потому что
За завтраком они не упускали случая нащупать руки друг друга и переплести пальцы и пропускали мимо ушей большую часть разговора. К тому же вкус еды почти не ощущался. Они жаждали лишь вкуса поцелуев.
Едва пригубив от роскошных яств, приготовленных специально по случаю свадьбы, Колдер и Мифэнви вежливо и смущенно раскланялись с теми, кто еще сидел за столом, и выскочили в коридор.
Мифэнви потащила его за собой, и Колдер удивлялся, откуда в ней столько силы.
То был старый застекленный павильон в конце аллеи.
– Я любила прятаться здесь с книжкой, – сказала она, заводя мужа внутрь. Тут все было по-старому и пахло детством. Она подошла к оттоманке, присела на нее и, залившись краской и глядя в пол, произнесла: – Я хотела бы поселить здесь новые воспоминания.
Колдер опустился рядом, и вскоре ее стоны и вскрики вплелись в перешептывание здешних шорохов.
А потом они бродили, взявшись за руки, без цели и смысла, перебрасываясь короткими, обрывочными, одним им понятными фразами и смеясь.
Они оказались в самом запущенном уголке сада. Мифэнви пошутила, что здесь давно требуется пригляд опытного смотрителя. Колдер согласился. Потом, усадив ее на старое поваленное дерево, стал рассказывать, как бы следовало перепланировать этот участок. Они даже поспорили немного, а потом…
