– Я не стану растолковывать вам такие очевидные вещи! – Она смерила его гневным взглядом, затем развернулась и пошла в сторону дворца.
Он догнал ее и взял за руку. Она не стала протестовать. В холл они вошли вместе.
О принцессе Лланруста Джози когда-то слышала. Около трех лет назад в свете недолго говорили о том, что, мол, она вышла замуж за какого-то господина с весьма скандальным прошлым. Но сама та история содержала мало пикантного и посему вскоре забылась.
И вот теперь Джози рассматривала ее вволю. И это принцесса?! Худоба, рыжая, в веснушках, с жалкой грудью! «Дурнушка!» – отметила про себя Джози и любезно протянула той руку.
Мужчина, что стоял рядом с этой принцессой-дурнушкой, и вовсе вызвал у Джози приступ паники: ведь он одновременно был столь притягательным и столь отталкивающим. А Джози не любила неопределенность.
Потом камердинер, важный, будто это он сам – правитель Лланруста, проводил их в роскошные апартаменты. Он имел особое распоряжение на их счет. Потом их покои наводнили служанки, помогавшие занести и расставить обширный багаж Джози. Наблюдая за ними, она замечала, что те бросают странные взгляды на Ричарда, что стоял у стены и, сложив руки на груди, равнодушно смотрел на происходящее. И Джози не нравилось такое внимание чужих женщин к ее мужу. Но главное, ей не нравились те чувства, которые оно вызывало в ней.
Поэтому Джози поспешила выпроводить их всех и тогда обратилась к Ричарду.
– Вы поможете мне снять это нудное дорожное платье? – капризно попрсила она.
Он отлип от стены, подошел к ней сзади, положил руки на талию и сказал:
– Разумеется, а заодно мы продолжим беседу о честности.
Беседа вышла очень горячей и насыщенной.
Казалось, сюда и впрямь съехался весь свет. Во всяком случае, у Джози создавалось впечатление, что она и не покидала Лондон. Она стояла, опершись на выступ одной из ниш, наслаждалась прохладой, которую струил фонтанчик с херувимами, и скучала. Ричард неподалеку разговаривал с каким-то господином, более похожим на взъерошенную моль, определила для себя Джози. Терзаться над дилеммой: бывает ли моль таковой, она, разумеется, не стала. К тому, о чем Ричард разговаривал со своим собеседником, не прислушивалась, и без того знала – это занудно и тоскливо. И когда она была уже в шаге от того, чтобы расплакаться, появился ее спаситель.
Из всей Ричардовой родни Саймон Брандуэн импонировал ей больше всех. Он был галантен, мил, обходителен, приятен внешне и к тому же виконт. А сейчас она тем более была готова броситься ему на шею.
– Ах, кузен Саймон! Сама судьба послала мне вас! – Джози протянула ему свою изящную ручку, затянутую в длинную серебристую перчатку в тон платья.
– Я тоже несказанно рад видеть вас, кузина! – склонился над ее рукой Саймон.
– Ах! Мне стоило бы назначить вас своим чичисбеем[8] и потребовать, чтобы вы похитили меня отсюда! – проговорила она громким взволнованным шепотом.
Но тут на ее тонкий стан легла сильная ладонь: Ричард по-хозяйски привлек ее к себе и прожег взглядом Саймона. Тот явно поежился.
– Дорогой Саймон, – тихий голос Ричарда был сейчас полон ярости, – мы с Джози вынуждены извиниться перед тобой, но у нас внезапно появились срочные дела. Поэтому разреши откланяться!
С этими словами он утащил свою прелестную женушку в сторону находившегося рядом зимнего сада.
– Ричард! – зло шикала Джози, осознавая, какими их провожают взглядами. – Вы ведете себя по-дикарски! У меня же синяки будут от вашей хватки!
Когда они скрылись из виду в зарослях олеандров, он обернулся и, схватив ее, страстно прижал к себе:
– Моя! Только моя! – горячечно шептал он между полубезумными поцелуями, которыми осыпал ее шею и плечи. – Не позволю никому из них даже прикоснуться!
Его объятия стали нежнее, но в прикосновениях по-прежнему были истерика и надлом. Джози вновь испугалась. Она обнимала его, ластилась котенком, проводила по волосам вздрагивающими пальчиками…
– Давайте больше не пойдем в зал, – вдруг предложила она.
– Но вечер же в самом разгаре! Я больше не оставлю вас ни на миг! Будем танцевать! – Ричарда ошарашило ее заявление.
Но она упрямо помотала головой.
– Я внезапно поняла, что очень устала с дороги и буквально валюсь с ног! – Она по-детски, чуть хныкнув, протянула к нему руки, и Ричард тотчас же подхватил ее. – Да еще и туфли эти дурацкие жмут, – она уткнулась ему в шею, пряча улыбку.
По необъяснимой для нее причине ей самой становилось спокойнее, когда он возвращался в свое размеренное состояние. Тот, другой Ричард, плачущий глубоко внутри, пугал ее. Рядом с ним было больно.
В эту ночь, изнывая под его страстными, чуть грубоватыми ласками, она шептала:
– Ваша! Только ваша!
