Забавно, но шутка Охотника, мол, Лиле – дочка его родная, от фейри прижитая и вот прямо чудом нашедшаяся, внезапно оказалась очень похожей на правду и прижилась в лагере, будто бы так и надо: вчера впервые повстречались, а сегодня уже дочка. Было между ними что-то схожее, не столько во внешности, сколько в том, как и о чем говорили. Словно впрямь родня. А повстанцы так и вовсе поверили. Видно, так оно проще – если понятно, кто девица и откуда, а не из волшебного холма вышла. Из холма – то для легенд и баллад, а Лиле своя, настоящая. Охотникова дочка, и все тут.
Лиле и в самом деле не смотрела, как Сакс бьется с упрямым щукиным сыном, дери его сворой. Что-то наигрывала, присев на поваленное дерево, а сейчас и вовсе ушла к кустам боярышника, откуда слышалось довольное похрюкивание и хруст веток. А Охотник, так и не сказавший имени и которого Лиле почему-то называла Кожаным Чулком – когда не батюшкой, да с поклоном, – сидел на том же дереве и глядел на Саксовы мучения. Пожалуй, пора отсылать Лиле в лагерь и ломать лучу пальцы.
Видимо, Охотнику тоже надоело. Хмыкнул и со странной интонацией сказал:
– Неправильно ты бутер… ты с ним разговариваешь, – поправился и снова хмыкнул. – Посторонись, пусть щучий сын посмотрит, чем развлекается моя доченька. А потом продолжим.
Сакс пожал плечами, но отодвинулся, сам обернулся – и вздрогнул. Руки сами дернулись к луку и тетиве. Из кустов боярышника торчал довольный бурый пятак, а Лиле, шепча что-то ласковое, чесала подсвинку уши и трепала по холке. Кабанчик, раза в полтора тяжелее ее, жмурился и хрюкал, переступая копытцами. Асгейрово отродье тоже хрюкнуло и прошептало:
– Не надо.
Охотник, тоже приготовивший лук просто на всякий случай, все с того же дерева ответил, этак ласково, по-отечески:
– Надо, лучик, надо. Не будешь умницей, моя девочка из тебя душу вынет и на дудочку намотает.
Луч тяжело сглотнул, вытаращил глаза – и охнул одновременно с треском куста, басовитым хрюканьем и тихим проклятием Охотника. Выдергивая стрелу, Сакс обернулся и выстрелил навскидку, прямо в здоровенную клыкастую морду, торчащую из боярышника всего в трех шагах от Лиле. Охотник одновременно с Саксом метнул в ту же морду нож. Кабаниха тяжело рухнула, дергая копытами и ломая куст, Лиле отскочила и завизжала, а подсвинок обиженно хрюкнул и пошел на нее. Мстить за мать или требовать ласки, Саксу было все равно. Он снова выстрелил – попал кабану в шею, и еще… остановился лишь после третьей стрелы (хотя в туше почему-то торчало шесть), когда кабанчик осел в траву и затих.
Охотник опустил лук и дрожащей рукой вытер лоб.
– Чистое везение… чтоб матерого кабана с одной стрелы… – И тут же нахмурился, словно сам на себя разозлился. – Так, парень. Как Дунка лечить, луч не знает. А раз не знает, то он нам не нужен.
Луч завопил, как будто его уже резали. Нечленораздельно и пронзительно, про «не отдавайте колдунье!».
Но Саксу было не до него. Лиле, метнувшаяся в сторону от кабанчика, запуталась в соседнем кусте, дернулась раз, другой, исцарапалась и сейчас замерла, дрожа и даже не пытаясь освободиться.
– Маленькая, тише, все уже, – шепнул Сакс, выпутал ее из веток и на руках отнес к поваленному дереву.
Она сначала вцепилась ему в куртку, потом смущенно и по-девчоночьи шмыгнула носом и разжала пальцы. Присела на дерево, рядом с Охотником, и уставилась вроде в никуда, а получилось – на луча. Тот на мгновение замолчал, а потом завыл и забился. Охотник досадливо стукнул по стволу кулаком.
– Да он так на нас еще какую пакость наведет! Слышь, парень, уведи-ка его. Сам понимаешь. А я костром займусь, раз уж у нас мясо само пришло.
Кивнув, Сакс занялся лучом: стукнул рукоятью ножа в висок, чтоб замолчал, развязал веревку и связал луча заново, руками назад. Заткнул ему рот комом травы. Чтобы не тащить на себе, пришлось плеснуть лучу в лицо из фляги и только тогда вести прочь. Луч не вырывался, лишь косился на Лиле, пока полянка не скрылась из виду.
– Ну, расскажешь кое-что или вернемся? – спросил Сакс, прислонив луча к толстому ясеню.
Луч закивал и замотал головой, мол, что угодно, только не к колдунье!
– Вот и хорошо, – буркнул Сакс, жестом приказывая лучу сесть и устраиваясь напротив, прямо на травянистой кочке. – Вот теперь и поговорим…
Сакс не очень надеялся, что луч много знает. В конце концов, лучи – всего лишь охрана и тягловая сила. Но этот рассказал много – правду пополам со слухами, а что-то и сам выдумал, чтоб чуть дольше пожить.
Прежде всего Сакс спросил, что мудрые сотворили с кузнецом. Питье такое, ответил луч, из особых трав и зачарованное, чтобы добрым людям на здоровье, а колдунам на погибель. От того питья колдуны становятся слабые и послушные, что им мудрый с Асгей-ровым солнцем ни прикажет, все исполнят, хоть мать родную убьют. А жгут колдунов для того, чтоб не наступила снова Великая Сушь. Чем больше колдунов принести в жертву, тем добрее Асгейр и дальше Сушь. Вот когда колдунов вовсе не останется, тогда и Суши не будет, мертвые земли оживут, вместо пустыни станет море и наступит благодать…
Хрустальные сказки это, фыркнул Сакс. Луч возмутился – не сказки, так сказано в священных книгах! От колдунов все беды, они и солнечную волшебную силу крадут, и Сушь вышла от колдунов! Раньше-то, пока демоны, которых чтите богами, не осквернили Хрустальный город, были только фейри и люди, никаких поганых колдунов.
