совершенную натуру пальцем на тюремной стене.
Он обернулся на голос. Медленно. Не пытаясь скрыть того, что думает о незваном уроде.
Наткнулся на улыбку. Искреннюю, светлую. И перехватил взгляд – мимо, на Лильку. Улыбка стала еще шире.
– О, ваша модель, «Неупокой», верно? Я ведь правильно узнал? Милая девушка, мое восхищение.
Лилька моргнула. Закуталась в пончо.
– Ильяс?.. – В глазах отразилось удивление: что за неупокой?
Чертов урод. Только неупокоя, о котором он так и не успел сказать Лильке, тут не хватало.
– Простите, господин… э… мы уже уходим, – очень ровно сказал Ильяс, украдкой опуская так и не надетое кольцо в карман.
Только бы не сорваться. Мордобоя нам не надо. Совсем не надо. Не сегодня.
– Одну минутку, – заторопился урод. – Я, вероятно, не вовремя… но такая встреча, возможность… Илья Сергеевич, я бы хотел предложить, нет, просить вас… Я знаю, вы не участвуете в благотворительных акциях, но, возможно… речь об онкологическом хосписе… вы могли бы спасти… Милая девушка, помогите уговорить, вы знаете, что это такое, достаточно посмотреть ваши фото…
Урод все говорил и говорил, а Ильяс крутил в пальцах бокал, старательно думая о том, что в хорошей мексиканской мелодраме злобный гад просто обязан раздавить бокал и забрызгать скатерть своей черной кровью. Апогей пошлости. Еще хуже, чем мордобой с матом.
– Оставьте в покое девушку, сударь. – Ильяс аккуратно поставил бокал на стол и глянул на урода в упор, остро жалея, что взгляд – не винтовка. – Девушка всего лишь модель. А вы, сударь, извольте пойти на базар, купить там селедку и ей потрошить мозги своей благотворительностью. Надеюсь, вы больше не обеспокоите нас своим обществом.
Обернулся к Лиле, растянул губы в улыбке. Встал, подал ей руку.
Лиля смотрела в стол. Поднялась легко, руки не касаясь. Подошла к нему, обходя урода, еле слышно шепнула:
– Извините, пожалуйста. Встала рядом, не поднимая глаз.
– Илья…
– Идем домой.
Бросил на стол несколько купюр, взял Лилю за руку и повел прочь.
Глава 6
Лиля
Пока шли до стоянки, Ильяс молчал. Да и потом молчал: открывая ей дверцу, проверяя, хорошо ли она пристегнулась, и, даже когда они попали в пробку, промолчал. Хмуро смотрел на дорогу. И свернул потом не к дому, а к Старому Арбату, остановил машину и резко сказал:
– Ты собиралась играть.
Лиля пожала плечами. Отстегнула ремень, вышла и побежала к антикварному – вроде опоздать не должна, хорошо. А что Ильяс мрачен – бывает, испортили настроение, в такие моменты лучше всего побыть одному. Да и ей видеть его не хотелось. Там, в ресторанчике, в какой-то момент показалось, что несчастного работодателя сейчас отправят до двери ударом в челюсть. И за что? Ну подошел не вовремя, бывает. Разве это повод? Так неприятно тогда стало – до кислой гнусности в горле.
Прибежала-то она вовремя, Сенька еще только расчехлял гитару, а Тыква задумчиво стучал по барабану в одному ему понятном ритме. Кольцо, естественно, тут же заметили, но сразу расспрашивать не стали, сразу – надо работать. Вот потом, после работы…
– Отыграем, зайдем в «Шоколадку»! – объявила Настасья.
Сенька в знак согласия извлек из гитары немыслимый аккорд и хитро посмотрел на Лилю.
В «Шоколадку» пошли, отыграв два часа и заработав на полноценный ужин. Без шампанского, зато с густым горячим шоколадом и ведром сливок сверху. Тыква и Сенька за шоколадом бурчали о своем, мужском. Только на минутку прервались, спросили у Лили – ты это не замуж? Точно нет? Убедившись, что точно, успокоились, утащили салфетку, изобразили кривой нотный стан и опять зашушукались. Настасья потребовала снять кольцо, рассмотрела со всех сторон, даже шпинель на просвет, вернула и вздохнула:
– Значит, не замуж?
Лиля сморщила нос и помотала головой. Нацепила на вилку креветку и лист рукколы.
– Он не зовет или ты дуришь? – спросила Настасья, прицеливаясь вилкой в помидор.
Лиля задумчиво разжевала креветку. Махнула вилкой:
– Он не зовет, но я дурю. Сама же знаешь…
– Как у вас все сложно-то, Лилия Батьковна. Кольцо дарит, замуж не зовет, а Лильбатьковна сегодня как мешком по голове…
– А он сегодня почти Потрошитель, – хмыкнула Лиля. В двух словах описала сцену с незадачливым филантропом. – Не хочу Потрошителя, ага? Да и вообще не хочу.
Настасья тяжело вздохнула, подцепила-таки помидор и отправила в рот. Вдумчиво прожевав, заключила:
