– Сами разберемся, – буркнул Ильяс, вместо того чтобы послать Вовчика лесом. Все равно без толку.
– Не умеешь ты пить, – посочувствовал ему Вовчик и смылся.
Смываться вовремя он умел даже лучше, чем хамить, и потому почти никогда не бывал бит. А временами хотелось, ох, как хотелось. Вот как сейчас. Уж точно хотелось больше, чем смотреть в глаза Лильке. Он сам ненавидел пьяных свиней и очень хорошо знал, что эти свиньи могут учинить. Особенно если ты – мелкий и слабый, а свинья здоровенная и пьяная в дрова.
Когда Ильяс, заперев дверь, вернулся на кухню, Лилька невозмутимо жевала бутерброд и запивала второй чашкой кофе. Послал Бог пофигистку, уже привычно подумал он. Лучше б ругалась, честное слово, тарелку разбила об его голову, что ли! Тогда можно было б потом помириться… Черт. Попозже, мириться – попозже!
К горлу подкатила тошнота, бульону не нравилось в организме. Может, лучше кофе?
Лилька, как обычно, угадала – или просто привыкла, что кофе он хлещет литрами. Помахала огрызком бутерброда в сторону кофейника и осторожно уточнила:
– Может, правда, лучше пива?
От одной мысли о пиве и пьяных свиньях снова затошнило. Кофе, только кофе! Или гильотину.
После третьей чашки в голове прояснилось, и до него дошло, почему Лилька не хочет на тусняк. Боится, что он снова нажрется. И надеть ей нечего, женщинам всегда нечего надеть.
Оставив ее на подоконнике, пошел раскапывать шкаф в студии. Помнится, там оставалось после очередной рекламы очередного бутика нечто бирюзово-золотистое, безразмерное и открытое… ага. Есть.
На бирюзово-золотистое Лилька глянула как на живую гадюку.
– Это я не надену! – Она поежилась и одернула рукав водолазки. – И не пойду никуда. – Подумала и добавила на всякий случай: – Уговаривать не надо, я не кокетничаю, я правда не хочу.
Что-то снова было не так.
– Капелька, я не могу к Вовчику не пойти. А без тебя… – скривился, подумав, сколько там будет «конфеток», которым очень хочется ключи от квартиры, а можно сразу банковскую карту, ну или на худой конец жирный заказ на рекламу. – Пить не буду, обещаю. Хватит уже.
Лилька скорбно вздохнула:
– Ладно. Но в водолазке! Или рубашку надену.
Нет, это определенно было неправильно. Слишком легко она согласилась, и почему рубашка-то? И эти рукава еще!
Бросив платье на стул, он подошел к подоконнику. Попытался взять ее за руку.
Лилька немедленно сделала вид, что обе руки у нее страшно заняты и в ближайший год не освободятся.
– Ну я же ем! – Сунула ему под нос огрызок бутерброда, вдруг так не поверит.
Значит, пьяные свиньи. Черт.
– Может, расскажешь, что вчера было? Мне стыдно, но я не помню.
– А я не знаю. – Она пожала плечами. – Я поздно пришла, принесла тебе кофе и легла спать. Ну слышала из студии «Крематорий».
Ильяс покивал и поймал руку с останками бутерброда. Мягко поймал, даже не сжал. Она закаменела, словно руку судорогой свело, и глянула укоризненно – а в глубине глаз был страх. Пугать ее дальше не хотелось, совсем не хотелось, но надо было выяснить масштабы бедствия. Потому он задрал рукав водолазки…
– Не трогай!
Она отдернулась, уронила бутерброд на пол и снова натянула рукав на синяки.
Ильяс отступил на шаг, сглотнул ком в горле. Было стыдно и мерзко, а еще он совсем не помнил, что же натворил.
Помотав головой, спросил:
– Прости, я… я сильно тебя обидел?
– Не обидел, – неохотно ответила она. – Напугал. Ну и… – Прикусила губу и стянула водолазку. – Вот…
Оценив засос на ключице, укус с кровоподтеком на плече и пять синяков на запястье, Ильяс длинно выругался. Остро захотелось дать пьяной свинье в рожу, да толку-то. Он еще отступил – теперь она наверняка его боится. И совсем непонятно, почему она до сих пор здесь.
Лиля поморщилась.
– Не ругайся. – Снова натянула водолазку. Отвернулась и уставилась в окно.
– Лучше бы ты поругалась, что ли. – Он попробовал усмехнуться, но не вышло. – Лиля?
– А? – Так и не обернулась.
– Черт, да выскажи уже все, что думаешь, хочешь, в рожу дай, хочешь, тарелки побей. Только не отворачивайся. Пожалуйста. Я… что мне сделать, чтобы ты простила и перестала бояться?
