Закончили они почти одновременно. Ильяс чуть позже, так что Лилька ждала с готовым браслетом и смотрела во все глаза, как он приделывает около морской звезды разноцветные барочные жемчужинки – их Ильяс купил, пока Лилька грабила ароматический прилавок. И не только эти жемчужинки – еще целый мешок всякой всячины. Будет Лильке ворох этнических цацек, пусть носит в свое удовольствие.

– Буду морской ведьмой, грозой Русалочек. Дай померить! – потребовала она, едва он закрепил последнюю бусину.

Чмокнув грозную морскую ведьму в покрасневший от солнца носик, вручил ей ожерелье. Схватив его, Лилька понеслась в прихожую, где было самое большое зеркало, и тут же оттуда донесся радостный вопль:

– Ильяас! Какая красота!

Повернулась к нему, глаза горят, сама встрепанная и сияющая – загляденье. Сразу видно, в этом ожерелье и спать будет.

– Завтра еще сережки сделаем, – пообещал Ильяс, остановившийся на пороге комнаты.

– А я, а я… – Не договорив, бросилась к нему на шею, повисла и поцеловала в усы. – У меня тоже подарок есть! И давай браслет мерить!

Браслет и в самом деле вышел хорош, особенно с зеркальными бусинами. Лилька, надев его Ильясу, склонила голову набок и потребовала:

– Не снимай, он волшебный, вот! Не ты один страшный заколдун. – И показала ему язык. Ильяс хотел уже ее сцапать и поцеловать, но Лилька отбежала, сунулась в свой драгоценный пакет и достала бумажный сверток. – А это тебе. Смотри скорее!

Пока Ильяс разворачивал, она ерзала от нетерпения. А он растягивал удовольствие – как же, первый подарок от Лильки! Нет, даже целых два: браслет и…

Трубка! Чудная трубка с янтарным мундштуком и костяной чашечкой, небольшая и очень изящная. Пожалуй, если бы выбирал сам – взял бы именно ее.

Достал ее из коробочки бережно, погрел в ладонях. Хотел поблагодарить Лильку, но все слова куда-то делись. Только и сумел, что позвать ее:

– Капелька?.. – получилось почему-то хрипло.

А она подошла и его обняла, потерлась щекой о плечо. Совсем тихо шепнула:

– Ильяс…

Она так и уснула в ожерелье, зажав в кулаке морскую звезду. Пришлось снять со спящей, чтобы не задохнулась. Правда, сначала Ильяс отснял несколько кадров: мягкая, трогательная до умопомрачения, запутавшаяся в простыне и ожерелье, со счастливой улыбкой…

Моя. Люблю.

А браслет так на нем и прижился, Ильяс даже купался в нем, просто забывал снять. И трубку теперь курил исключительно дареную. Правда, курил редко – некогда было, да и курить, лазая по горам, как-то неправильно. А по горам они лазали чуть не каждый день, хотелось же все успеть!

К исходу третьей недели он наснимал столько, что хватило бы на две выставки. И все была Лилька: солнце, счастье и мечта. Пожалуй, так хорошо и легко ему не работалось никогда, и ни с одной женщиной не было так правильно, как с ней. Иногда казалось, что здесь, в Крыму, они уже лет сто, и лето будет длиться вечно. Да без разницы, лето или зима, лишь бы рядом была она, варила по утрам кофе, принципиально забывала шляпку – чтобы он хмурил брови и, как истинный сатрап и деспот, надевал ей шляпку сам, – смешно фыркала на солнце, позволяла носить себя на руках и спасать от диких медуз…

С медузами им повезло. Море было чистым, лишь в последние дни случилось нашествие склизких тварей. Разумеется, именно тогда Лилька умудрилась свалиться с пирса. Загляделась на паруса и дельфинов, споткнулась – и упала.

Ильяс прыгнул за ней. Поймал, не дав даже наглотаться воды, и потащил на берег – под радостные вопли гуляющей публики. Как же, так романтично и благородно: нырнуть за девушкой!

О романтике и благородстве, как и о неразлучном «Nikon’е», Ильяс в тот миг думал меньше всего. Просто прыгнул следом, едва Лилька упала, подумать не успел вообще – и сразу оказался в воде. Только когда поймал ее, понял, что перепугался до смерти: вдруг Лилька утонет, и он останется один, без нее? А она вцепилась в него, как в спасательный круг, зажмурилась и вздрагивала, когда ее касалась медуза. И потом, когда нес мокрую мышку на руках до дома – потому что не мог отпустить, – цеплялась за него изо всех сил и тихонько всхлипывала.

Только дома, завернув Лильку в плед и всучив ей бутылку коньяка, Ильяс решился глянуть, выжил ли друг сердечный «Nikon». Он, конечно, был запакован в водонепроницаемый чехол, но для купания в море-то чехол не предназначен! Да и разбиться мог, когда Ильяс прыгал с пирса.

Повезло – фотоаппарат не разбился и не промок. Погиб только бумажник, да и хрен с ним, была там сущая ерунда, а кредитку и документы он все равно оставлял дома, не таскать же с собой на пляж. Так что на следующий день на море они не пошли, а полезли снова в горы. На Чатыр-даг – смотреть пещеры и снова снимать Лильку. Пожалуй, отпуск запросто растянулся бы на три месяца, если бы прямо на Чатыр-даге, когда они с Лилькой отогревались глинтвейном после Мраморной пещеры, не позвонил Вовчик. На Лилькин телефон.

Ильяс сначала не понял, почему она смущенно заелозила по стулу и полезла в свой рюкзачок – парусиновый, вышитый оставшимися от заколдунских экспериментов бусинами и ракушками. Только когда достала надрывающийся телефон, сообразил, что она-то на связь почтовыми голубями не перешла, ей и так за все полтора месяца – да, точно, уже ж конец сентября! – ни разу не звонили.

– Але? – ответила Лилька, а в трубке послышался сердитый Вовчиков голос:

Вы читаете Гамбит
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату