– Становись на коленки…
Так было еще лучше – девушка вскрикивала от каждого толчка, а круглая попа сама просилась, чтобы ее тискали.
…Потом они просто лежали рядышком, унимая стук сердец, и им было хорошо.
Когда настал указанный вёльвой срок, Костя оседлал коня и, ведя в поводу запасного, отправился в лес, провожаемый дедом и бабой Валерки.
Старая даже перекрестила его второпях и оглянулась – никто не видел?
Сдерживаясь, чтобы не понукать мелковатую лошадку, Эваранди проехал лугами да выпасами и углубился в лес.
Были ли свидетели его выездки, он не знал – местные покажутся тогда, когда сами захотят.
Вот и избушка.
Торопливо спешившись, Плющ даже коняшек привязать забыл – его встречал Валерка, живой, хоть и не совсем здоровый.
И до того не впечатлявший упитанностью, нынче Бородин еще пуще схуднул.
Лицо бледное, весь какой-то перекошенный на раненый бок, на клюку опирается – и лыбится!
– Здорово… – выдохнул Костя, боясь обнять Роскви.
– Да не развалюсь, не бойся, – проворчал Валерка, и они нашли компромисс – хлопнули ладонью об ладонь и так сжали руки, что пальцы побелели.
– Я только сегодня встал с утра, – рассказывал Бородин. – А то все как во сне – бабка шепчет заговоры, мазюку какую-то прикладывает, травами окуривает… И кот у нее есть – здоровенный, черный. Как глянет – сразу тянет перекреститься. Дед как?
– Да что ему сделается? – улыбнулся Плющ, испытывая блаженное чувство освобождения от тревог. – Крепкий он у тебя. Все вообще нормально. Рыжий Змей заделался кормщиком у Хьельда на «Цверге», сейчас гоняет молодь, готовит достойную смену. От Харальда Косматого послы прибывали с дарами. Хьельд был мудр – принял гонцов и от подарков не отказался. Пообещал выступить заедино с конунгом, а битва уже близка. Кстати, нам с тобой еще бонусов подкинули, так что давай выздоравливай поскорее.
– Да я все уже!
Тут избушку покинула сама вёльва, на диво благодушная, и вынесла целую кошелку плетеную с горшочками, баночками, травками.
– Вот это будешь заваривать и пить, – строго сказала она, протягивая снадобья.
– Я помню, – кивнул Валера.
– Помнит он… Вот тут мазь – неделю еще попользуйся, а прежде отваром теплым рану промоешь.
Бородин кивал только.
– Все, – закончила лекарка-ведьма, повернулась и ушла.
Роскви руками развел.
– Я ж тебе говорил – все уже! Поехали.
– А сможешь? – усомнился Эваранди.
– Да куда я денусь…
Кряхтя, Валерка залез в седло и отдышался.
– Ох и труден путь с того света… Ты только смотри, Верке не скажи!
– Что я, совсем, что ли?
– Поехали!
И они поехали.
А в Сокнхейде их встречала целая толпа народу.
И был маленький пир, и Костя там был, мед-пиво пил, а так как усами он не обзавелся, все в рот и попало.
Под вечер они остались втроем – Эваранди, Роскви и Андотт.
– Торопитесь? – пробурчал дед.
– Верка беспокоиться будет, – вздохнул Валера, – а то б я задержался.
– Ну негоже родных… того… травмировать.
– Тогда мы с самого утра и двинем, – сказал Костя.
– Двинут они, – проворчал Андотт. Вздохнул и поднялся с лавки. – За мной, молодежь!
Изба у деда Антона была велика, и хозяин добрел до той самой комнаты, где Костя провел две незабываемые ночи, но вот при свете дня помещение и не видал.
Теперь же пустое пространство стены между лежанкой и оконцем обрело новое значение – проем в бревенчатой стене, аккуратно заколоченный досками, поплыл, едва Андотт коснулся оструганного дерева.
