До высот иайдзюцу Костяну еще как до Луны пешком, однако эволюция налицо.
Молодец… Ого!
Костин молниеносный выпад Щепотнев пропустил, среагировав лишь под самый конец и отделавшись глубоким порезом.
Взъярившись, Шимон одновременно похолодел – а ведь так и помереть можно.
Играючи отбив меч Плюща, Семен, рисуясь немного, перехватил рукоятку меча двойным хватом, как катану.
Замахнулся, чтобы нанести последний удар, – и наткнулся взглядом на бешеные глаза Бородина с арбалетом наперевес.
– Изыди! – донеслось до Щепотнева.
Изо рта у Валерия хлынула кровь, но тренькнула тетива, мелькнул оперенный болт…
Семен сделал отчаянную попытку отбить стрелу, и ему это удалось, но тут в воздухе прошуршало лезвие Костиного меча. Шимон ощутил мертвящее касание стали к беззащитной шее, а в следующее мгновенье свет померк…
Костя тупо смотрел на Валерку, упавшего в траву. Его глаза были обращены к небу, а по зрачку ползал муравей.
«Ну он же не насовсем умер! – убеждал себя Плющ. – Ну моргни же!»
– Помогите, кто-нибудь! Эй!
Сквозь кусты просочилась пара лесовиков, увидала Бородина и тут же огласила дебри переливчатым свистом.
Откуда ни возьмись набежало народу, Роскви аккуратно переложили на кожаный плащ и шустро понесли.
– Куда вы его? – спросил Костя на бегу.
– К старой Гудрун! Она – вёльва и лекарка!
«Санитары» неслись по тропе, пригибаясь под нависающими ветками, пока не оказались в мрачном месте, окруженном замшелыми елями.
Тут в самый раз избушке на курьих ножках находиться, и она-таки имелась – покосившееся строение, срубленное из толстых бревен.
На пороге стояла высокая костлявая старуха.
Вперившись в Костю неприятным взглядом, она проскрипела:
– Заносите воина.
Лесовики, почтительно кланяясь старой ведьме, втащили Бородина в темное помещение и бережно положили на стол.
– Все вон, – буркнула Гудрун и ткнула костлявым пальцем в Эваранди: – Если твой друг умрет, я пришлю гонца. Если не дождешься дурной вести, будь здесь послезавтра к вечеру. Ступай!
Ни слова не сказав, Плющ покинул избушку.
Обратный путь показался ему долгим и печальным. Ничего не радовало – ни победа над Шимоном, ни то, что врага одолели.
В Сокнхейде Костю дожидался дед Антон. Какой же он старый…
Переживает, наверное. Внука боится потерять.
– Что Гудрун сказала? – сразу спросил старый.
Плющ поведал все без утайки, и Андотт малость воспрял.
– Это хорошо, – вздохнул он. – Значит, шанс есть. Иначе Гудрун просто не взялась бы лечить. Пошли, Костя, постелю.
Плющ с изумлением обнаружил, что, оказывается, стемнело.
Устроили его в дальней комнате, где ничего, кроме кровати, не было. А больше и не надо ничего…
Вяло раздевшись, Плющ бухнулся в постель и отрубился.
Разбудила его луна – яркий луч протянулся через щелку окошка, заделанного слюдой. Костя вздохнул, протер глаза – и замер. И понял, что проснулся он оттого, что услыхал шелест одежд и взволнованное дыхание.
Рядом с кроватью стояла Эльвёр.
Голую и прекрасную, ее словно обливало лунное сияние, и белая кожа девушки светилась будто.
– Иди ко мне, – сипло выговорил Плющ, и Освиврдоттур сделала два быстрых шага, наклонилась к нему и легла рядом.
Прижалась, дрожа.
Момент для любовных утех был, наверное, самым неподходящим. Или наоборот – идеальным?
Как забыться, как избавиться от тревог и волнений, если не в объятиях красавицы?
Опыта общения с девушками у Кости было немного, но с Эльвёр ему было не просто хорошо, а легко.
Он ничего не боялся, не переживал, а просто щупал, гладил, целовал…
Девушка вела себя все вольнее, пока не оседлала его, не нащупала в промежности, не направила, не вскрикнула, выгибая спину…
Эваранди почти не совершал самых благостных возвратно-поступательных движений – Эльвёр сама качалась, упираясь ему ладошками в грудь.
– Давай по-другому! – выдохнул Костя.
– Как?
