— Ясно, — помедлив, сказал Дмитрий. — Простите. Не буду вас больше беспокоить.
«Сегодня», мысленно добавил он, закрывая за собой дверь.
— Здравствуйте, — Дмитрий показал удостоверение. — Я хотел бы поговорить о вашей соседке, Марии Стекловой.
Толстый небритый мужик с лицом, едва не стекающим на плечи, недоуменно посмотрел на следователя и посторонился.
— Проходите, — прохрипел он. — А что случилось?
Дмитрий шагнул внутрь. Однушка, уставленная книжными полками. Незаправленная кровать. Холостяк, по всему видно.
Толстяк провел его на кухню, уселся напротив. Табурет жалобно скрипнул под его тяжестью.
— Я не вправе рассказывать, — сказал Дмитрий. — Скажите, вы давно с ней соседи?
— С тех пор, как здесь живу. Лет десять.
— Вы помните, когда ее старшего сына парализовало?
— Да. Ему, кажется, двенадцать было. Я сам не очень интересовался, но напротив тогда жила бабка, которая все про всех знала и постоянно сплетничала. Жаль, померла уже. Вам бы к ней.
Святая простота, подумал Дмитрий. К ней я еще успею, спасибо. А вот что старшему было столько же, сколько сейчас младшему — это интересно. Многовато совпадений.
— Она пыталась его лечить?
— У них денег не было. От нее муж ушел годом раньше, очень переживала. Глаза на мокром месте были постоянно. Даже я заметил.
— То есть совсем не пыталась?
— Алексея пару раз на скорой увозили, но вскоре возвращали обратно — деньги нужны на анализы, на операции. Вы бы у нее спросили.
— Ее я уже спрашивал. Скажите, а муж почему ушел?
— Почем я знаю? Я только знаю, что этот второй был. У нее сыновья от разных мужей. Это все мне тогда бабка рассказала.
— Понятно. Вы не дадите свой номер телефона? Обещаю часто не звонить.
— Конечно.
Опрос других соседей представил Марию просто идеальной мамой. Она души не чаяла в сыновьях, ни в чем им не отказывала, провожала в школу, гуляла с ними каждый день… вплоть до того момента, как их парализовало. Естественно, такая опека привела к тому, что оба паренька росли избалованными и вредными подростками. Несчастье, которое произошло с Алексеем, соседи описывали с плохо скрываемым злорадством, хотя его мать жалели вполне искренне. Про младшего сына Дмитрий им не говорил.
Что-то не нравилось ему. Даже если не учитывать странные совпадения, веяло от истории этой семьи чем-то тошнотворным, болезненным. Провожать сыновей в школу в пятый класс? Гулять с ними в парке? Это ненормально. Так не должно быть.
Дмитрий вышел из подъезда и посмотрел на часы. Почти пять. Сигнал на скорую поступил в пятнадцать минут седьмого. Пора навестить злополучный овражек. Может, кто-то их вчера видел. Другие мамочки с детьми или собачники. Из тех, что регулярно бродят по одним и тем же местам. Вдруг повезет?
Шагая по тротуару, Дмитрий вытащил мобильник.
— Миш? Это я. Выяснил насчет Стекловой? Фармацевт? Интересно. А образование? Менделеевский? Очень интересно. Спасибо, Миш! Пока ничего… хотя стой! Ее старшего сына, Алексея, три года назад клали в больницу пару раз. Попробуй выяснить, в какую. Давай, пока.
Овраг был пуст.
Одно из тех мест, которые еще прекрасны потому, что к ним не протоптаны тропы. Место, о котором знают только избранные. Сухие кленовые листья ровным пологом укрывали землю — даже вездесущие дворники еще не добрались сюда со своими граблями и огромными уродливыми мешками.
Впрочем, кто-то шебуршился вдалеке, за деревьями. Дмитрий подошел ближе. Парнишка лет десяти утрамбовывал саперной лопаткой холмик, в центр которого была воткнута разлапистая ветка.
— Привет, — спросил Дмитрий. — Это что ты тут сотворил?
— Здесь лежит Генри, — торжественно заявил мальчик. — Он упал с балкона.
Только сейчас Дмитрий заметил, что под веткой, полускрытая листьями, лежала фотография щенка.
— Ох ты. Как жаль.
— Нет, — неожиданно возразил паренек. — Хорошо, что он умер. Если бы он выжил, он бы стал бешеный, и его пришлось бы убить.
— Вот как? — Дмитрий поднял бровь. — А почему ты так думаешь?
— У моего друга была собака. Сенбернар. А потом он стал бешеный и напал на моего друга. Теперь у него вот такие шрамы. Поэтому, пока Генри
