— Вот наглец, — проговорил я. — Понятно, когда на улицах большого города экипажи не находят места, чтобы разъехаться, но чтобы тут…
— Кого ты назвал наглецом?
— Возницу, который только что нас обошел.
— Ты бредишь? — Уилл придал лицу одно из своих любимых выражений — «презрительное удивление». — Или ламии породили у тебя в голове сонм видений, которые теперь нас преследуют?
В устах Стэнли подобный вопрос, быть может, звучал бы серьезно, но Уилл никак не подходил на роль собеседника о высоких или даже просто странных материях. Поэтому я лишь усмехнулся.
— Не думаю.
— Так что за экипаж, о котором ты говоришь? Я его не заметил.
— Странно. Он пронесся весьма близко и, надо признаться, — тут я провел ладонью по мокрым волосам, — довольно опасно.
— Ставлю гинею, никто нас не обгонял! — в глазах у Уилла загорелся огонек азарта, и он протянул мне руку, чтобы скрепить пари, однако я был не в том настроении, чтобы спорить.
— Спросим нашего кучера, когда доберемся до места, — пробормотал я и до самого Лоустофта — благо, мы подъехали уже совсем близко — не поддался на уговоры Уилла, который в нашем кругу издавна считался отчаянным спорщиком.
Я питал абсолютную уверенность, что по прибытии в город все разъяснится, однако был посрамлен. На вопрос о том, видел ли он обогнавший нас экипаж, кучер решительно помотал головой и, крепко сжав губы, отвернулся. Попытки разговорить его ни к чему не привели.
Неужели галлюцинация? Уже поставив чемодан возле кровати в номере и разобрав вещи, я продолжал недоумевать. Конечно, в темноте предметы часто кажутся не тем, чем являются на самом деле, однако я не мог допустить, что меня посетило видение. Слишком ясно я рассмотрел этот образ. Белые лошади с длинными шеями и тяжелыми копытами. Изящный силуэт самого экипажа. Кучера я не сумел разглядеть, зато успел заметить силуэт путника в окне. Высокие колеса. Бледные фонари, пляшущие от бешеной скачки. Всё это было настолько реально, пронеслось так близко, ощутимо… Нет, это не могло быть фантомом воображения. Должно быть, Уилл решил подшутить или выиграть спор и заранее подговорил возницу, чтобы тот отрицал мои слова. Наверняка, так и было.
Найдя разумное объяснение своему «видению», я вышел в гостиную. Горничная по моей просьбе позвала хозяина, Лоргуса Тотта, он вскоре явился, и мы завели обстоятельный разговор о местных легендах и записях, где они сохранены для потомков — или заезжих гостей, пожелавших приобрести подобные бумаги. К моему разочарованию, история Лоустофта оказалась такой же серой, как и пейзаж, его окружающий. Ни единого факта, который мог бы вызвать хоть искру интереса. Напоследок, после трех пинт пива, разомлевший хозяин все же попытался мне продать очень ценные и древние, по его словам, записи. Вопреки уверениям бумаги оказались дорожным дневником какого-то бедняги, который, по всей видимости, просто забыл его здесь. Однако хозяина это не смутило, и он продолжал настаивать на невероятной важности документа — в конце концов мне стало смешно и, чтобы поощрить подобное упорство в торговле, я приобрел книжицу за шиллинг.
Мы не стали засиживать надолго после ужина — плохая дорога, дождь и усталость сделали свое дело, единственное, чего мне хотелось — оказаться в теплой кровати и опустить веки. Я поднялся к себе в комнату, положил дневник на подоконник, намереваясь изучить его утром, лег в постель и быстро заснул.
Разбудил меня громкий звук шагов. Доносился он из гостиной — проснувшись, я решил обязательно попенять хозяину на толщину стен в номерах. Было похоже, что кто-то мечется по комнате, от стены к стене, ударяясь о них всем телом, а также роняет на пол стулья, натыкается на мебель… Шум мешал мне заснуть, и, промучившись с полчаса, я поспешно оделся и направился в гостиную, дабы приструнить ночного буяна.
Вопреки ожиданиям, тот оказался вовсе не перепившим гостем, который никак не может закончить веселую ночь и заснуть. При виде меня замер на месте худой, бледный до синевы юноша с волнистыми каштановыми волосами, длинным лицом и несчастными глазами. Всем своим обликом он походил на побитого спаниеля, которого жестокие хозяева выгнали ночью во двор, под проливной дождь.
— Прошу меня извинить, — молодой человек говорил высоким, надтреснутым голосом. — Только приехал, буквально с дороги, очень взволнован…
— Чем же вы взволнованы, позвольте узнать?
— Я хотел бы заказать номер, но хозяин, за которым я послал сонного грума, всё никак не идет… А еще во время прошлого визита в Лоустофт я забыл свои дорожные заметки.
— Помочь в пробуждении хозяину гостиницы я, пожалуй, не в силах, а вот способствовать вам в избавлении от второй беды могу.
— О, дневник у вас? — голос юноши задрожал, как оконное стекло под порывами шквального ветра. — Прошу…
— Не беспокойтесь, — я на мгновение почувствовал себя гостеприимным хозяином. Что же, пока никто не явился, я вполне мог составить компанию молодому человеку и успокоить его, насколько это возможно. Уж больно плохо он выглядел. — Садитесь рядом с камином — по-моему, там еще тлеют поленья — а я схожу в номер за вашей книжицей.
