Она ведь жить хочет. И живет.
— Кейрен, когда приедет, шоколада привезет, но гретый — уже не то… Нат знает. И Гарм. Оба будут молчать. Ниру спровадим к тетке.
— Что ты задумал?
— Ничего незаконного. — Он улыбнулся широко, как умел. — Помнится, мне тут все пророчили скорую гибель, так вот и подумал я, чего обманывать ожидания людей?
— Тебе не поверят.
— Поверят. Сегодня я весь день под дождем провел. Вот завтра немного простыну. Мне и раньше было дурно… Нат об этом молчать не станет. И Гарм подтвердит…
Ната сегодня не было. И Гарма, кажется, тоже. Ийлэ нахмурилась, вспоминая. Не было.
Почему? Потому что Талбот уехал… он хотел бы остаться, остался, если бы Ийлэ попросила. А она промолчала, она забыла обо всех, кроме себя.
Но дело даже не в ней и не в Талботе, но в том, что безумный план уже пришел в действие. И Райдо не отступит. Не понимает, насколько это опасно.
Бран ведь тоже был силен. И не один. Трое. Все трое умерли, но Брана и тех, остальных, не жаль. А вот Райдо — дело другое. Ийлэ не простит себе, если с ним что-то случится.
— К утру вернутся… надеюсь, там все будет спокойно. Очень надеюсь… нет, им вряд ли что-то угрожает всерьез… пока побоятся сунуться.
Он говорил это, убеждая не столько Ийлэ, сколько себя. Она же кивнула просто, на всякий случай.
— Главное, чтобы слух пустили. Пустят. Мне будет становиться все хуже и хуже. — Райдо произнес это весьма скорбным тоном. — И чего удивляться, если к концу недели я окончательно слягу… а вам придется пригласить доктора.
— Его ты не обманешь. — Ийлэ отломала кусок сыра, выдержанного, солоноватого и тем замечательного.
— Я постараюсь.
— Он не глуп. Сволочь, но…
— Кто предлагал тебе помощь?
— То есть?
— Когда ты была… здесь. Ты встречала шерифа. Доктора. Альфреда?
Ийлэ покачала головой. Если Альфред и появлялся в доме, то она о его визитах не знала.
— И кто предлагал тебе помощь?
— Ты думаешь, что если бы мне предложили…
— Не спеши, — Райдо подал платок, — просто вспомни. Предложение не обязательно было озвучено словами. Взгляд. Жест. Фраза, брошенная ненароком, которую ты могла бы толковать однозначно… постарайся вспомнить.
— Ты подозреваешь троих?
— Двоих, — поправил Райдо. — И в делах разных. А один — просто сволочь, но упускать его из виду было бы весьма неблагоразумно. Видишь ли, я могу и ошибиться, поэтому постарайся вспомнить.
Ийлэ кивнула. Постарается.
— А теперь отправляйся спать.
— Здесь?
— Здесь. Белье чистое. Сам менял!
От простыней пахло… чистотой и пахло. И мягкие они были, заманчивые. И одеяло теплое. А Ийлэ замерзла там, под дождем. Она и сейчас продолжает дрожать, с каждой минутой все сильней, несмотря на молоко, сытость и осоловелость.
— Ложись, — повторил Райдо. — Я выйду, пойду проведаю малышку… хочешь, поцелую за тебя?
— Я сама за себя поцелую.
— Колючая… а весной лед тает.
Ийлэ фыркнула. Тает. И остается вода, которая уходит в землю, сквозь землю, чтобы вернуться к истокам родника.
Все источники рождаются живыми.
Она уснула с этой мыслью, которая в полудреме показалась невероятно логичной, привлекательной. Уснула, как сидела, на полу, из чистого упрямства отказавшись от кровати. Подушку вот обняла, благо подушек имелось в достатке. И уже во сне она услышала, как открывается дверь. И шаги. И шепот:
— Вот бестолковое ты создание.
Ощутила и прикосновение, ласковое, которое не хотелось разрывать, но чтобы продлить его, требовалось проснуться. Ийлэ же спала. И на руках. И в кровати, в которую ее уложили, вытряхнув из плотного кокона-халата.
— Спи, — повторил Райдо, проведя рукой по волосам. — Это я… это всего-навсего я… я буду рядом.
