помешать, и еще в том, чего Нира не знает. А она, как выяснилось, не знает слишком многого. Это Нат сказал. И от слов этих стало обидно-обидно, получилось, что будто бы Нира в своей семье и вправду чужая, лишняя, вот и не доверяют… а она… она не лишняя. Она сумеет все выяснить.
Сама.
Решение было спонтанным и, как многие иные спонтанные решения, не слишком умным. И Нира в глубине души подозревала, что Нат этакому ее поступку вовсе не обрадуется. Но обида переросла в злость, а злость требовала выхода, причем немедленно, пока Ниру от этой злости вовсе не разорвало.
Она сделала глубокий вдох и сказала:
— До темноты добраться успею.
В конце концов, Нат — муж, а не тюремщик и не вправе Нире запрещать видеться с родными… конечно, следовало бы сказать… попросить сопровождение, но… Нира от мысли этой отказалась, поскольку вряд ли Райдо это самое сопровождение выделит. Скорее уж запрет. Нет. Ей надоело притворяться слепой, глухой и вообще…
До города — пара миль. И верхом Нира держится неплохо. Доберется. А заночует дома, небось не откажут… утром же вернется. Все будет именно так.
Переодевалась она сама, торопливо, в глубине души и опасаясь, что ей помешают, и желая этого. Но в огромном этом доме до Ниры никому не было дела. Райдо был болен. Ийлэ… Ийлэ вновь пряталась. Гарм ушел, и его люди тоже, а другие, приведенные шерифом, куда-то исчезли. У дверей, правда, маялся пес, кажется, из Видгаровых, который окинул Ниру настороженным взглядом. Взгляд она выдержала и дверь толкнула.
— Вам помочь, леди? — спросил пес низким гортанным голосом.
— Нет, спасибо. Я… сама.
Нира подобрала юбки и бегом бросилась к конюшням.
Конюх тоже не стал задавать лишних вопросов, но заседлал сытую соловую кобылку и попросил:
— Вы уж аккуратней, а то дождь… скользко.
И вправду дождь. Зарядил. И мелкий такой, бисерный… капли оседают на плаще Ниры, прячутся в складках его, оседают и на шляпке, и на вуали, и в гриве лошади. Той вовсе не по вкусу прогулка, она то поднимается в рысь, то переходит на шаг, тряся головой, фыркая, всем своим видом показывая, что приличные люди этакой погодой не гуляют. Дома сидят.
Ничего. До дома осталось не так уж далеко и… Нира натянула поводья. Господи, что она творит? Ее же просили… и Нат сказал, что все объяснит, но позже. Если так, то… он бы не стал молчать без веской на то причины.
А Нира…
Нира никогда не умела слушать. И думать. И вообще… надо возвращаться, пока никто отсутствия не заметил, а если и заметили, то Нира скажет, что просто-напросто собиралась прогуляться. Верхом. Злилась она из-за ссоры, и вот… конечно, тоже не самый умный поступок, но все лучше побега. Она решительно развернула лошадь, которая, оценив перспективу, воспрянула духом и бодро затрусила по дороге… вот только уехать не получилось.
Откуда появились всадники, Нира не поняла, но просто вдруг оказалась в кольце, и знакомый насмешливый голос поинтересовался:
— И куда это вы так спешите, юная леди? Да на ночь глядя?
ГЛАВА 23
Райдо видел огни.
Далекая цепь, рассыпавшееся ожерелье из рыжих звеньев, которые по мере приближения срастались одно с другим.
Интересно, отчего подобные дела люди предпочитают проворачивать по ночам? Что это? Инстинктивная вера, будто темнота спрячет их что от закона, что от их же Господа, который, говорят, гневлив и злопамятен? Или же давний, пришедший вместе с ними страх, который заставляет вспомнить древние времена, где ночь была опасна.
Райдо ждал.
Он поднялся на чердак и сел у трубы, к трубе прислонившись. Печь топили с утра, и к вечеру она успела остыть, но кирпичи все одно были теплыми.
Странно как. Ничего-то на чердаке не изменилось. И матрац на полу остался, и покрывало. Столик кукольный, куклы упавшие. Прерванное чаепитие. А время тянется-тянется… ждать тяжело. Райдо устал от этой истории, от самих людей, а еще от невозможности просто жить. Война ведь закончилась, так какого хрыся они держатся за нее?
— Тоска, да?
