— Нани.
— …тоже требуется много чего… пеленки-распашонки… соска… игрушки какие-нибудь… и колыбелька. И вообще я в этом не очень-то разбираюсь, поэтому сама посмотришь.
— Но она…
Хороший повод, чтобы никуда не ехать. Он не потащит малышку в город, но Райдо отмахнулся:
— Луиза за ней приглядит. Она славная женщина. И не обидит.
Ийлэ не верит, ей не хочется верить, как не хочется оставлять Нани на кухарку. Вообще оставлять.
— Мне не будут там рады.
— А мне плевать на их радость. — Райдо провел пальцем по щеке.
Не отстранилась. Не заметила даже прикосновения, а если и заметила, то, верно, не сочла его неприятным…
— По городу прогуляемся, на почту заглянем, повесим объявление, что прислуга нужна, а то этакими темпами дом к весне так грязью зарастет, что не отмоем.
— Сюда не захотят идти…
— Захотят, Ийлэ.
— Ты не понимаешь…
— Я понимаю. — Он поставил корзину на пол и сам присел, заглянул в зеленющие, неправдоподобно яркие глаза. — Я понимаю, что дом этот считают едва ли не проклятым и что вас ненавидели, не именно вас, но альвов. Я понимаю, что ненавидят и нас, просто на всякий случай… войну начали мы, а пострадали люди. Но еще я понимаю, что война окончена. Нет, послушай, пожалуйста. Я это сказал не к тому, что многие проникнутся идеями мира и любви к ближнему. Не проникнутся, я не настолько наивен. Но людям нужна работа, а я готов ее дать…
Молчит. Не верит?
Почему-то обидно оттого, что она все еще не верит. И, конечно, Райдо понимает: ей нужно время, бездна времени, чтобы оттаять хоть немного… она уже оттаяла. И не замирает, когда видит его. Не следит за каждым движением, за каждым выдохом, пытаясь уловить момент, когда он занесет руку. А когда заносит, не для удара, но просто забывшись, что она рядом, то не сжимается больше в комок. И, наверное, уже этому он должен радоваться.
Радуется.
И этому… и ее рассказам… и тому, что она все-таки доверяет. Хоть немного, но доверяет, если говорит о прошлой своей жизни. Вот только радость получается горькой.
— Опять же прогуляемся… заглянем к шерифу… вдруг да выяснил он чего интересного.
— Ты… не отступишь?
— Нет. — Он взял корзину и руку протянул, сам нашел ладонь ее, все еще холодную и наверняка пахнущую сладко, водой. — Идем. К слову, я тебе не говорил, нет? Мне отписались из конторы. Они своего специалиста по сейфам отправили, вот завтра его и заберем…
— Там ничего не осталось.
— Быть может. — Райдо широко улыбнулся. — Но проверить надо же? И вообще, не лишай меня надежды! Я с детства мечтал, что когда-нибудь найду сокровище…
— И как?
— Нашел.
Отвернулась. И, пожалуй, слишком поспешно отвернулась…
Сбежала снова.
Псы были чужими.
Они держались в стороне сплоченной стаей, которая следила за Ийлэ.
Ненавидели? Презирали? Или знали о ней все-все? Псы не спешили делиться знанием. Смотрели издали.
Райдо представил их по именам, но Ийлэ не запомнила. Она боялась. Страх мешал дышать и думать. Она стояла оцепенев, не способная пошевелиться, и смотрела на одного, другого, третьего…
Старшего звали Гарм, и он разглядывал Ийлэ долго, пристально, а потом вдруг резко отвернулся и сгорбился как-то, сделавшись меньше.
— Мы будем охранять вас… леди Ийлэ, — сказал.
Ей не нужна такая охрана, но разве Райдо послушает? Вот он, рядом, за руку держит осторожно, словно рука эта хрупкая…
Скалится. Зол.
На Ийлэ? Нет, как только заметил, что она обернулась, успокоился.
— Прости, дорогая. — Теплые губы коснулись виска. — Теперь все хорошо… правда?
