глупость, когда сунулся под грозу, но ведь все к лучшему… и я здоров. Что не так?
— Ничего.
— Ийлэ, — он дотянулся до ее подбородка, — пожалуйста, не лги мне. Я в принципе ложь не люблю, а уж от тебя…
— Я не…
Укоризненный взгляд. А она не собиралась лгать. Ей просто сложно было объяснить все, слова найти, чтобы рассказать и не обидеть. Хотя бы не обидеть.
Или рассказать?
— Я тебе больше не нужна. — У нее получилось отвести взгляд, и Райдо убрал руку.
— С чего ты взяла?
— Ты здоров.
— И что? Это разве повод отказываться от человека? Ладно, от нечеловека, но и не повод! Я… я вот тебя, знаешь ли, ждал… несколько дней ждал, как будто…
— Извини.
Фыркнул. А ведь и вправду обиделся за то, что Ийлэ не пришла.
— Лежишь там бревном… тоскуешь… а она не идет и не идет. И книжку почитать некому. Одеяло поправить. Погладить опять же. Ладно, без поглажки я как-нибудь еще обойдусь, но хотя бы слово доброе я заслужил?
— Нат не сказал?
— Нат — это совсем не то.
Наверное.
Ийлэ даже стыдно немного, что… он и вправду ждал. Зачем?
— Все изменилось. — Она сказала, потому что молчать рядом с ним было невыносимо. Не сейчас, когда Райдо ждет ответа.
— Изменилось. Я перестал подыхать. Или ты думаешь, что я сразу стану… другим?
— Не сразу.
— Но стану?
Ийлэ кивнула: уже становится. Он сам не замечает, как меняется, и не заметит, просто в какой-то момент окончательно поймет, что свободен и от разрыв-цветка, и от Ийлэ. Тогда Райдо уйдет, а ей будет больно. Ей уже больно, но она готова эту боль терпеть.
— Глупости.
Райдо стащил ее с кресла и обнял.
Тепло. Уютно в его руках. Тянет закрыть глаза и довериться, рассказать все-все и про страхи, и про сны и позволить ему справиться со всеми бедами. Он сумеет. Он сильный.
— Я ведь давал слово, что буду о тебе заботиться… и буду… и если ты собралась сбежать, то я не позволю, слышишь? — Он говорил шепотом, но шепот этот казался громким. — Не позволю… я хорошо след беру и найду тебя. Даже в лесу найду.
— Я не сбегу.
— Не надо, Ийлэ… не уходи. Мне будет плохо без тебя.
— Почему?
— Потому что было плохо, когда ты не приходила…
— Ты мог позвать. Через Ната.
— Мог бы, наверное. Но это уже не то… я тоже гордый. Только гордость и глупость часто синонимы. Видишь, какие умные вещи я теперь говорю?
— Вижу.
— Ты мне нужна. И раньше была. И сейчас нужна. И потом тоже. Я знаю.
— Ты…
— Нет, Ийлэ, я ведь не ребенок… мягко говоря… я думал, что умру, но выжил. И, проклятье, ты мне говорить будешь, что я не знаю, чего мне для счастья надо?
— И что?
— Ты. И малышка… и Нат вот с его женой. Мне своя стая не положена, я младший. И жилы не дадут, потому что… не важно, просто не дадут. А без жилы нет дома. То есть не должно бы быть, но вот он, существует… и семья тоже…
Он говорил, рассказывая об этой своей ненормальной семье, где найдется место для каждого, а Ийлэ слушала. Согревалась. И слушая, провалилась в сон.
На сей раз вода была горячей.
