Какая разница, психи или напились: мне с ними было явно не по пути. Я рассердилась и расстроилась. Пройдя примерно тридцать ярдов, я услышала крик Чеза:
— Осока, это полный улет!
В тот же день я пересаживала в грунт позднюю рассаду. Вырыв лопатой длинную траншею, я накидала в нее компоста и расположила растения в ряд на расстоянии восемнадцати дюймов друг от друга. Потом засыпала землей и разровняла граблями. Оторвавшись от работы, я обнаружила, что у калитки кто-то стоит. Это была Грета — хиппушка, с которой мы уже встречались утром.
Я оперлась о грабли и спросила:
— За водой пришла?
— Нет, — смутившись, произнесла Грета. — Поговорить. Можно войти?
— А что тебя останавливает?
Калитка захлопнулась.
— Чем занимаешься?
— Сажаю картофаны.
— А разве их сейчас сажают? Тогда нам тоже надо.
— Немного опоздали. Это поздние. Их надо было раньше в грунт высаживать.
— Зачем же ты сейчас сажаешь?
— Ну, если посадить одновременно, они и вылезут одновременно. А зараз все не съешь. Это даже малым детям известно.
Грета призналась, что не имеет ни малейшего понятия о том, как выращивать картошку. В университете этому не учили, объяснила она. Она оказалась изрядной болтушкой. Рассказывала, как изучала юриспруденцию в Дареме. Юриспруденцию, господи ты боже мой. Потом работала в офисе и ненавидела свою работу. Потом встретила Чеза с компашкой и решила перебраться к ним на ферму — жить тем, что пошлет земля. При этом, что делать с этой землей, никто из них не знал. Оказывается, в книжках по юриспруденции про землю ничего не пишут.
— Тогда вам придется подучиться, — сказала я. — Если хотите «жить тем, что пошлет земля».
— За этим я, собственно, и пришла.
— Неужто? — Я отвернулась, чтобы убрать садовые инструменты и просто занять руки. Не нравился мне ход ее мысли.
— Мне кажется, ты мудрая, — сказала Грета.
— Как-как?
— Ты младше меня, но что-то в тебе есть такое… Мне кажется, нам всем не помешало бы у тебя поучиться.
— Послушала бы ты себя! Сама-то в университете обучалась! А я недолго здесь пробуду — меня выкидывают из дома. Считаешь, мудро?
— Тогда зачем сажать картошку? Если недолго пробудешь?
Смотри-ка, а она не дура, решила я.
— Затем, что я привыкла это делать. Меня как Мамочка научила, так я и делаю.
— В следующую субботу, — сказала Грета, — у Чеза день рождения. На ферме будет вечеринка. Придешь?
Я потянулась к своим успокоительным заколкам и чуть не выронила грабли.
— У меня нет нарядного платья, — проронила я.
Я не шутила, но Грета засмеялась. Поняв, что совершила промах, прикрыла рот рукой. Ее передние зубы немного выпирали вперед, и было видно, что она этого стесняется.
— На нашу вечеринку приходи в чем хочешь. Мы не наряжаемся. Закатим настоящий пир. Послушаем музыку У нас есть парочка хороших музыкантов. Если хочешь, я заберу тебя в шесть.
Я вовсе не горела желанием выставлять себя на посмешище; потом только и разговоров будет, что, мол, за убогая деревенская дурочка.
— Я не ходок по вечеринкам. У меня дел по горло. — Я с грохотом запихнула инструменты под навес и, хлопнув дверью, скрылась в доме.
Приглашение Греты начисто выбило меня из колеи. Наверное, все одновременно навалилось: болезнь Мамочки, попытки выселить нас из дома. Я села в Мамочкино кресло у камина, сложила руки на груди. Довольно скоро оказалось, что я рыдаю и зову Мамочку, хотя понятно, что она не может прийти на помощь.
В детстве меня редко приглашали на праздники. Жизнь с Мамочкой сделала меня белой вороной, и дети от меня шарахались. Не в ужасе, не с сожалением, но с легким замешательством, с едва заметной паузой, после которой они хладнокровно отвергали любые поползновения к дружбе. Все обходилось без сцен, без обзываний, но их отказ, их тихое, но безусловное отторжение со временем превратило меня в камень.
Я ходила в школу, но основной усвоенной наукой стало умение быть невидимкой. Я поняла, что педагоги обращают внимание только на умных, тупых и хулиганистых, поэтому, стараясь быть не тем и не другим, я оставалась незамеченной. Порой бывало мучительно, когда девчонки дразнили меня за старую
