Он снова взял книжку и попытался еще раз вникнуть. Читал про себя, покачивая при этом головой. Потом зачел мне несколько отрывков вслух — таким скрипучим голосом, что мне казалось, сейчас краска слезет со старинного портрета над камином.
— «Вот лучший способ приготовления свадебного торга. Бог знает, сколько народу готовит его неправильно. Неужто до меня никто не удосужился записать рецепт?! Сначала несколько советов. Перво-наперво, торт нужно печь с любовью. Это известно даже малым детям, не то что взрослым. Это известно каждому. А Мамочке Каллен и подавно. Второе: печь свадебный торт нужно в хорошем настроении. Сначала избавьтесь от дурных мыслей, а потом уже пеките. Об этом позже. Еще один совет: прежде чем приступать, не поленитесь проверить положение луны…» Что ты за чушь городишь про имена, девчонка? Тут никаких имен даже близко не лежало.
— А вы всмотритесь.
— Какого дьявола!
— Читайте только первое слово в каждом предложении. Только первое слово.
Он снова погрузился в чтение, на этот раз про себя. Перечитал дважды. Холодно, теплее, еще теплее. О! Наконец-то понял. Ну слава тебе господи! Возьми с полки пирожок. Потом он долго пялился в открытую страницу. Тишина стояла невыносимая. Я устала стоять и переминалась с ноги на ногу. Красивые старинные часы с легким жужжанием ожили и робко пробили время.
— Как вы считаете, я правильно поступила, что показала вам?
— Мффф.
— Я только не могу решить, что с ними делать.
— Мффф. Еще кто-нить упомянут? А?
— Да, многие. Врач. Председатель Консервативной партии. Глава Торговой палаты. Потом…
— Достачно. Я понял. Мм.
— Но это не на каждой странице. Тут надо знать, где смотреть.
— Ах вот так!
Я прикусила губу:
— Значит, вы думаете, ничего страшного?
— Ничего страшного — что?
— Видите ли, ко мне приезжал ученый из Кембриджа. Некий Беннет. Он посмотрел книжки и тоже ничего не заметил. А если даже такой умнейший человек, как вы, не сразу поняли, значит бояться нечего и их можно спокойно публиковать.
— Публиковать? Публиковать?!
— Ну да, этот ученый — из Кембриджа. Он интересуется траволечением, целебными свойствами растений, народной медициной — всяким таким. А в книжках как раз про это. Вот он и хочет их опубликовать.
Лорд Стоукс будто очнулся от спячки. Взглянул на меня новыми глазами. И для разнообразия заговорил отчетливо и даже с выражением:
— Ты что, действительно такая тупая? Или только притворяешься?
Все слезы, которые у меня имелись в запасе, в тот день я уже выплакала. И все же мне удалось состроить жалкую мину, губы задрожали, слезинки выступили в уголках глаз. Честно признаться, я сама себе поразилась.
— Но вы ведь даже ничего не заметили, а тот мужчина, из Кембриджа, он… он сказал мне, что если их опубликовать, то денег хватит, чтобы заплатить аренду и… и… и… — Рыдания не дали мне закончить фразу.
От злости и растерянности его лицо побагровело. Седые ресницы и усы на этом фоне словно вспыхнули, а лоб пошел морщинами, как русло пересохшей речки.
— Дом? Мой дом? Да провались он пропадом, мой дом! Даже не думай публиковать эти несчастные записки, маленькая несмышленая бабенка!
— Но мистер Винаблз обещает выставить меня из дома! — заскулила я.
— Джеффри! — заорал его светлость. — Джеффри! — По прошествии целой вечности явился тот лакей, которого я видела на парадном входе. — Тащи сюда Винаблза, да поживее!
Я чуть не прыснула со смеху, услышав, что полудохлого Джеффри просят что-то сделать «поживее». Однако сдержалась и прикрыла рот платком. Лорд Стоукс посмотрел на меня с нескрываемой ненавистью. Когда явился Винаблз, лорд Стоукс у него спросил:
— Ты знаешь эту девушку?
— Да, она занимает один из ваших домиков у…
— Пусть себе живет. Бесплатно. Пока я не дам другого распоряжения.
— Но мы уже…
— Не важно. Мой дом — мое решение. Это все. Пшел.
Винаблз развернулся и вышел, даже не взглянув в мою сторону.
