осветила окрестности. Я увидела, как Воплощение Ужаса задрожало, согнулось и погрузилось в пруд, вода которого потом еще очень долго не успокаивалась. Над головой Оливера промелькнуло что-то невыразимо гадкое и ужасное, с огромными кожистыми, как у летучей мыши, крыльями и когтистыми лапами. Почти одновременно с криком ужаса, непроизвольно вырвавшимся из моей груди, темные крылья накрыли Оливера, существо схватило его и исчезло из виду в черном воющем небе. Раскат грома следовал за раскатом, казалось, весь мир кричал от боли, и все это сопровождалось демоническим смехом, торжествующим и злобным…
Вдруг раздался пронзительный вопль, за ним еще один, и еще, и еще, заглушая какой-то металлический лязг. Я слышала его — слышу его и сейчас — и, обезумев, бросилась бежать по присыпанным снегом болотам, милю за милей…
А потом доктору одной отдаленной деревеньки сообщили, что видели, как по болотам блуждает какая-то женщина, странная внешность и поступки которой вызывают беспокойство у селян. Меня признали душевнобольной без всякой надежды на исцеление и отправили в сумасшедший дом.
Есть люди, которые по-прежнему считают меня больной, они боятся выпустить меня и вот уже тридцать лет я нахожусь здесь в заточении, за высокими стенами…
Оливер? Его нашли обгоревшим (никто не мог этого объяснить), лицо было покрыто шрамами, словно от каких-то гигантских когтей… Ну, мне пора, прощайте, прощайте, спасибо за то, что навестили старушку. Я абсолютно в здравом уме, со мной все в порядке, только я веду себя немного странно, когда вижу летучую мышь, правда, я уже не помню, почему. О, я снова вижу это, оно опять начинается…
Эдгар Джепсон и Джон Госуорт
Движущаяся опухоль
«Немедленно приезжай. Есть для тебя операция. Возможен великолепный шанс. Выезжай экстренным поездом, Линкольн, Кингз Кросс, 9.30. Обязательно попади на него. Клэверинг».
Я перечитал эту телеграмму, в которой, кстати, была полностью соблюдена пунктуация, когда экстренный поезд уносил меня за пределы Лондона.
Телеграмма меня несколько озадачила. Конечно, я знал, что Клэверинг всегда готов оказать мне услугу, ведь мы были близкими друзьями все те пять лет, в течение которых проходили практику в госпитале Сент-Томас, и он, без сомнения, понимал, что деньги, вырученные за операцию в Линкольне, весьма пригодятся человеку, недавно поселившемуся на Харли-стрит. Но что он имел в виду под этим «великолепным шансом»? Неужели пациент — важная в графстве персона, с помощью которой можно будет установить полезные связи на севере страны? Вряд ли: на севере хватает своих хирургов. Но что же в таком случае все это означало?
Я ломал голову в поисках объяснения, пока наконец не понял, что нет смысла мучить себя вопросами в полдесятого, когда сможешь все узнать в двенадцать. И, в соответствии с этим выводом, я занялся чтением «Таймс» и вступил в беседу с пятью другими пассажирами моего вагона, так же страстно желавшими попасть в Линкольн, как и я.
Экстренный поезд всегда имеет «зеленую улицу», и мы прибыли в Линкольн лишь на три минуты позже запланированного времени. Клэверинг уже ждал меня на перроне, и мы тотчас же стали пробираться навстречу друг другу сквозь толпу пассажиров, сошедших с поезда. Я заметил, что мой приятель выглядел неважно, очень неважно.
— Поговорим, когда приедем домой, — сказал он, и мы протиснулись сквозь толпу к его машине.
Дом, в котором жил Клэверинг, был просто идеален для провинциального доктора. Он был построен в начале девятнадцатого века на главной улице города и ранее принадлежал деду, а затем и отцу Клэверинга, тоже доктора. Внутри дом был так же старомоден, как и снаружи. Клэверинг был в таком состоянии, что сразу же повел меня в свой кабинет, немного старомодный, но оснащенный новейшим оборудованием, и ввел в курс дела, одновременно смешивая для меня виски с содовой.
— Пациентка — моя девушка, — сказал он, немного задохнувшись при этих словах, и это произвело на меня впечатление: раньше я никогда не замечал за ним ничего сентиментального.
— Сильвия Бард, чемпионка южной Франции по плаванию, девушка, с которой я помолвлен, может быть, не надолго, если операция не увенчается успехом. Мы бессильны перед этой болезнью, и на севере не осталось ни одного выдающегося врача, который не пытался бы вылечить Сильвию.
Он взял себя в руки и довольно четко изложил мне все детали. Мисс Бард всегда отличалась отменным здоровьем и едва Ли проболела хотя бы один день после кори, перенесенной в детстве. Она отлично играла в гольф и в теннис и даже выступала за хоккейную команду графства. Когда закончился последний хоккейный сезон, она вместе с родственниками отправилась на Ривьеру, чтобы потренироваться и подготовиться к будущему сезону, но примерно
