Извивания прекратились.
Я взял пинцет и достал осьминога. Движение было легким и плавным: не мешала ни одна присоска. Никогда не думал, что можно убить животное с такой быстротой.
— Вот твоя опухоль! — сказал я и швырнул осьминога в таз.
Ничем не сдавленный, осьминог, казалось, был вполне способен заполнить канализационную трубу или разорвать бычью кишку. Глаза его по- прежнему были выпучены.
Клэверинга вырвало. Но тогда он действительно был совсем плох, а осьминог, надо сказать, выглядел отвратительно.
Я промыл кишку и зашил ее в течение десяти минут — лучшее время, за которое я когда-либо делал операции на брюшной полости.
Сильвия Бард выздоровела, ю это долгая история. Достаточно сказать, что сейчас у нее такое же отличное здоровье, какое она когда-то имела. Как бы там ни было, она вышла замуж за Клэверинга.
«Возможен великолепный шанс»? Действительно так! Осьминог появился на страницах всех крупных английских газет уже на следующее утро, а к вечеру его снимки обошли весь мир. И, конечно, жалеть мне было не о чем.
А если бы мне не пришло в голову зацепить это новообразование и прикрепить его к кишке, прежде чем я начал операцию?!
Невилл Килвингтон
Сети смерти
Этот день был отмечен двумя событиями, вызывающими у меня глубокое удовлетворение. Во-первых, в пол второго ночи я поясом от халата задушил свою жену и закопал ее тело в своей самой большой оранжерее. Приятно вспомнить то отрешенное спокойствие, с которым я проделал всю операцию. Она взволновала меня не больше, чем студента-медика, производящего вивисекцию над лягушкой. Сам процесс действительно оказался для меня чрезвычайно интересным, в особенности из-за того, что в нем присутствовала особая прелесть новизны. Фрэнсис долго страдать не пришлось, так как сознание она потеряла на удивление быстро. Было любопытно наблюдать, как выкатываются из орбит ее глаза и вываливается язык. Какая замечательная вещь рефлекс! Ее руки и ноги продолжали дергаться, а тело корчилось еще несколько минут после того, как она была мертва. Я так увлекся наблюдением за этими спазматическими движениями, что даже пожалел, что они прекратились. Я наблюдал бы за ними вечно.
Должен признать, что шесть лет супружеской жизни были для меня сущим бедствием. Без сомнения, я сам частично виновен в этом. Мне никогда не следовало бы жениться. То, что я влюбился, я сейчас оцениваю как мою единственную серьезную ошибку в жизни. Она не вписывается в рамки того трезвого, расчетливого рассудка, которым я всегда старался руководствоваться и который, на мой взгляд, венчает формирование совершенного человека. Так хладнокровно расправившись с Фрэнсис и избавившись от суеверного ужаса перед возмездием, который гложет рассудок людей, задумавших убийство, я в собственных глазах восстановил чувство уважения к себе.
Фрэнсис была прелестным маленьким существом, с лицом, похожим на белый цветок, и руками, напоминающими льнущие ко всему усики растения. Наше супружество было для нее столь же несчастливым, сколь и для меня, так что то, что я совершил, явилось, без сомнения, счастливым исходом для нас обоих. Конечно, я мог бы позволить ей продолжать вести жизнь так, как ей хотелось, пока не появились бы основания для развода. Если бы гордиев узел был разрублен таким образом, я был бы весьма рад, но внимание публики в любом его проявлении глубоко противно мне. Шаг, который я предпринял, является, очевидно, наилучшим в данной ситуации.
Сейчас, когда Фрэнсис мертва, я могу жить очень экономно, и ничто не будет отвлекать меня от работы. А Фрэнсис, склонная к развлечениям, всегда готова была отправиться куда-нибудь в увеселительное путешествие. Не скажу, что мы хотя бы раз ездили вместе, более того, даже дома я редко виделся с ней. Я был слишком занят ботаническими исследованиями. Дело не в этом. В моей работе мне постоянно нужны деньги, но ежегодная рента, оставленная мне дядей, жестоко страдала от ее сумасбродств. Из-за них мне приходилось отказываться от многих редких, ценных видов растений и мои оранжереи часто приходили в ветхое состояние из-за недостатка средств. Может быть бесцельно потеряна даже тысяча лет, если у человека есть жена, которая проводит лето, праздно шатаясь по Лондону, а зиму на Ривьере.
Другим примечательным событием сегодняшнего дня было то, что я стал обладателем одного из двух семян гигантской лианы, которые Арманд привез в июле из бассейна Амазонки. Он пришел показать мне его сразу же после возвращения в Англию. Семечко было очень похоже на черный грецкий орех.
