задушить, и мне стоило большого труда оставаться спокойным, потому что меня уже начало трясти. Я опять опустился в кресло перед камином. Вой несчастного животного перешел мало-помалу во все более затихающий скулеж и повизгивание; однако затем эти звуки стали изменяться и постепенно превратились в какие-то шорохи и шепот. Ледяной холод сковал мое сердце, и неожиданно радом со своим ухом я услышал знакомые слова:
— Отдай мне свое сердце!
Я со страхом поднял голову. Она снова стояла передо мной, неописуемо прекрасное и страшное видение. Ее золотистые глаза, полные страстного ожидания, были устремлены на меня. Узкие, влажные ярко-красные губы были слегка приоткрыты, как для поцелуя.
— Отдай мне свое сердце! — повторила она медленно, проникновенно, умоляюще. — О, отдай мне свое сердце! Отдай мне его, пожалуйста!
— Кто ты? — спросил я тихо и серьезно.
— Отдай мне свое сердце! Скажи, что ты мне его отдашь! Только одно слово! Отдай мне его!
— Кто ты? — повторил я настойчивее, нетерпеливее. Весь мой страх пропал.
— Я люблю тебя! Отдай мне свое сердце!
— Я хочу знать, кто ты! Ты меня слышишь? Ты меня понимаешь?
— Я твоя невеста! — выдохнула она едва слышно, печально. — Твоя невеста, которая теперь так одинока. О, отдай мне свое сердце!
На это я мог только рассмеяться.
— У моей невесты глаза не такие, как у тебя! — воскликнул я.
Она кивнула медленно, понимающе.
— А разве ты не видишь, что они взяли у меня мои глаза и заменили их чужими? Разве ты не видишь, что та, у которой теперь мои глаза, — чужая, и она не любит тебя! Она обманывает тебя. Я люблю тебя! О, отдай мне свое сердце!
Это меня озадачило. Мне уже и самому стало ясно, что Антония или та, которая выдает себя за нее, уже не относится ко мне так, как прежде. Теперь я начал понимать это более отчетливо.
— Значит, особа, которая причинила мне сегодня вечером такую боль, вовсе не Антония фон N? — спросил я.
Она ничего не ответила.
— Она — это ты? — продолжил я, спокойно поднимаясь и гладя на нее.
Она медленным плавным движением руки показала на окно. Что это должно было означать?
— Так ты — настоящая Антония? — спросил я тише, нежнее. Я жаждал услышать сейчас утвердительный ответ. Вся моя душа стремилась к прекрасному существу.
— Я твоя! Твоя невеста! — прошептала она. — Отдай мне свое сердце!
— Я отдаю его тебе! — воскликнул я громко.
Я почувствовал объятия холодных нежных белых рук, и мягкие горячие губы запечатали мои уста и отняли у меня дыхание. Я лишился чувств.
Когда я снова пришел в себя, вокруг было темно. Я находился все в той же комнате. Через окно проникал тусклый свет серого, тяжелого зимнего неба. Снег падал крупными хлопьями. Я поднялся, чувствуя себя невыразимо уставшим, и пробрался, ни о чем не думая, в свою спальню, где бросился на кровать и погрузился в похожий на смерть сон.
Ну, хватит на сегодня. Начинает темнеть. Она может появиться в любое мгновение.
Среди новых изобретений действительно есть совершенно изумительные вещи. Однако каждый человек в состоянии по-настоящему оценить лишь незначительную часть из них. Я, например, в течение многих лет видел в газетах иллюстрированную рекламу кресла для больных, «которое может принимать тридцать два различных положения», не представляя себе, каким благодеянием является такое изобретение для страдающего человечества. Но с сегодняшнего утра у меня есть такое кресло, и я имею полное право относиться к его изобретателю с большим уважением, чем, скажем, к человеку, открывшему Америку. В самом деле, мне не понятно, какая мне выгода от того, что Соединенным Штатам сейчас отводится в истории человечества значительная роль; они мне, насколько я помню, никогда никакой услуги не оказывали, и по мне вся Америка могла бы оставаться до скончания века в полном одиночестве в океанских просторах, из которого ее совершенно напрасно извлекли на свет божий дотошные, алчные и агрессивные люди. Ну, а с другой стороны, как же мне не испытывать горячую благодарность к тому талантливому человеку, создавшему в своих человеколюбивых устремлениях кресло, в котором я сейчас нахожусь и которое, как совершенно точно указано в проспекте, «может соответствовать всем положениям и состояниям человеческого тела». Я чувствую, что благодаря этому креслу я, вероятно, скоро снова буду совсем здоров.
Я сижу у окна. Мое кресло стало удобным рабочим местом: передо мной на маленьком столике лежат бумага и перо, на стуле рядом — фотографии, книги и другие нужные вещи, так что я могу в зависимости от того, что мне в данный момент хочется, читать или писать, не двигая при этом ничем, кроме моей правой руки; или смотреть в окно, наблюдая за тем, что происходит на улице.
День сегодня ненастный. Серый, наполненный туманом воздух сливается с низко нависшим бесцветным небом и образует с ним какое-то
