2Сперва Эмма читала все записи подряд. Все файлы зеленых оттенков. Но очень скоро устала от этих профессорских: «Я не спал ночью, все слушал…» или «Проходил через правые коммуникационные коридоры. Провода и трубы имеют разный запах…»
Записи о запахах и бессонных часах утомляли. Бред какой-то. Колька прав, профессор действительно медленно сходил с ума в одиночестве.
Он не удивился, когда обнаружил, что его заперли вместе со стаей. Отправил доклад Гильдии, стал более осторожным. Заперся в этих двух комнатах и выходил только тогда, когда прилетал челнок. Импульсный, управляемый автопилотом, челнок не обнаруживался радарами станции. Устройство челнока Эмма понять не могла, но она и не учила механику летательных аппаратов. У детей со станции Моаг была другая специфика, их учили программному обеспечению, языкам роботов, устройству робототехники. Как будущих сборщиков андроидов.
Эмма пробегала записи по диагонали, ругая про себя чокнутого профессора. Но один момент ее заинтересовал. Короткий кусок – воспоминание о детстве.
…Работы тут на станции оказалось очень много. Родители были заняты целыми днями, и мы могли видеться только по вечерам. Два часа посещений детского уровня – вот и все, что выделила Гильдия для семей. Работникам положено было отдыхать здесь, на станции, к соблюдению режима относились очень внимательно. Потому маму и отца мы с братом видели не больше двух часов по вечерам. Мы ждали этого времени. Сережка плакал по ночам и звал маму. Но постепенно мы привыкли. У нас было все, что нужно детям. Планшеты, новые игрушки, много еды, собственные комнаты и возможность играть с детьми. Весь Второй уровень станции был оборудован для детей. В конце концов отец вообще перестал приходить. Говорил: «Работы много, и она интересная». Он не хотел тратить зря время. Мы иногда общались через планшет, короткие переговоры по вечерам. Поэтому специально спускаться к нам у отца уже не было резона. Приходила только мать, да и то очень скоро я понял, что не знаю, о чем с ней разговаривать.
У нас были вожатые – молодые девчонки, смешливые и ласковые. Были воспитатели, которые проводили с нами много времени. Были роботы, полностью обслуживающие детей и постоянно за ними присматривающие. И это было лучшее, что могла дать семьям Гильдия. Мать постоянно говорила, что нам всем очень повезло…
Да, это знакомые фразы. Эмма тоже так думала. Что повезло, что все классно и правильно. Вот только сейчас она так не думает.
И странно… Зачем каждый вечер навещать своих детей? О чем с ними говорить? Просто так смотреть на свое чадо и неловко подбирать слова? У ребенка в голове игры на планшете, гонки на магнитной доске и покупки в магазине. А тут сидит мама и странно смотрит и чего-то ждет… Профессор писал, что его младший брат, Сережка, даже плакал по ночам, тоскуя по матери. Почему?
Эмма вспомнила вдруг Соню. Конечно, родители просто привыкли к своим детям, вот как Эмма привыкла к Соне. Как Колька привык к ним обоим. Привычка? Или привязанность?
А у профессора этой привязанности очень скоро не стало, так, что ли?
Помню, какой злой спустилась к нам мать, когда узнала, что на станции был искусственно зачат и рожден еще один ребенок в нашей семье. От отца и матери. «Вроде девочка» – так сказала мать. Я спросил: «Как назвали?» – и мать сказала, что понятия не имеет и не хочет иметь. Сказала, что не хотела третьего ребенка и что не желает видеть его и заниматься им. Сказала, что это нарушение ее прав. Хотя я до сих пор не могу понять, что тут неправильного. Производство расширяется, Гильдии нужны новые люди. Планете Земля нужны новые люди. Моей матери не пришлось ходить беременной, не пришлось рожать и отрываться от работы. Мать сказала, что это будто бы не ее ребенок. Меня и брата она носила в себе, хотела нас, думала о нас и чувствовала нас. А это – ребенок роботов. Так она сказала. Мне это было непонятно тогда, и теперь я тоже не понимаю. Моя сестра принадлежала к первому поколению детей, искусственно зачатых на станции. Она родилась здоровой и крепкой девочкой. Не знаю, удалось ли ей выжить в случившейся эпидемии или она заболела и сейчас находится в стае…
Уникальная запись. Вот, значит, как все начиналось тут на станции. Привезли семьи, после появилась возможность производить потомство искусственно. Не всем это нравилось, но так бывает. Нововведения не все сразу принимают.
Эмма открыла следующий файл. Снова воспоминания.
Мать сказала, что выехать со станции мы не можем. Гильдия не отпускает никого. Мне было около пятнадцати лет, приближался школьный выпуск. Мать к нам давно уже не приходила, мы только переговаривались иногда через планшет. У них наверху подняли бунт. Она рассказала очень коротко. Группа людей пожелала вернуться на Землю, и им этого не позволили. Оказывается, теперь по новым распоряжениям правительства никто не может просто так покинуть свое местожительство. Никто не может просто так подняться в космос на станции и никто не может вернуться на Землю. Это было продуманным решением. Гильдия тратит огромные деньги на обучение и обеспечение персонала. И после этого отпускать людей очень невыгодно, это принесет убытки и замедлит производство…
Еще один файл, еще несколько фраз о прошлом в самом конце.
Гильдия сделала все для удобства персонала. Все для людей. Обеспечила комфортное существование, комфортные условия для работы. Медицинские услуги, образование, культурный отдых и полная безопасность. Этого на Земле не найти. Но некоторые предпочитали всему этому свободу. Они говорили о праве самим воспитывать своих детей и о праве самим выбирать работу. В те времена мне казалось это бредом, но сейчас, слушая вой животных за стеной, я думаю по-другому. Меня до сих пор не забрали отсюда, хотя я выполнил все, что просила Гильдия.
Дальше профессор писал, что Гильдия заблокировала канал связи и перестала отвечать на письма.
