Инна поставила на стол кружки с чаем, нарезанный хлеб и кусочки колбасы, яблочки, немного изюма. Сказала:
– Я сейчас к колбасе макарончики сделаю. Уже залила их кипятком. Подождите немного.
– А где Рита? – спросил Колька.
– Спит. – Инна кивнула на кровати.
Действительно, на одной из них, недалеко от развалившегося Сеньки, кто-то спал, завернувшись в одеяло.
– Она заболела, подцепила ту же хворь, что и дикие. Мы отпаивали ее витаминными настоями, держали в тепле, кормили бульоном по чуть-чуть. Динка даже читала ей вслух книги с планшета. Сейчас Рите значительно лучше. Она ест, поднимается, разговаривает с нами. Правда, все еще слишком слаба. Но надеюсь, что и это пройдет.
– Вы справились с вирусом? – Брови у Кольки взлетели вверх, он удивленно почесал затылок и добавил: – Ну вы даете. Почти никто на корабле не выздоровел. Я имею в виду взрослых.
И он кратко пересказал все, что они узнали из записей профессора Калужского.
Слушали все. Даже Сенька перестал возиться с планшетом. Приподнялась на кровати бледная Рита, торопливо пригладила волосы. Когда Колька закончил рассказ, хрипло спросила:
– Значит, у вас есть лекарства?
– Да, есть, – подтвердила Эмма, – мы оставим вам. Все будет хорошо, мы что-нибудь придумаем. Удивительно, что ты поправилась без лекарств.
– Мы за ней ухаживали, – тут же отозвалась Дина, – мы берегли ее и заботились о ней. Потому ей и стало лучше.
Эмма слегка улыбнулась. Хорошо тут было у девчонок. Уютно, тепло и как-то… мило, что ли. На стенах нарисованы цветы и бабочки, на тумбочках аккуратные планшеты и даже несколько гипсовых фигурок ангелочков и маленьких мальчиков.
– Сенька, давай за стол. Чаю с нами попьешь, – ласково сказала Инна, подошла к мальчику, взъерошила его волосы.
Тот нехотя сполз с кровати, голосом отключил голограммный экран и сказал:
– Прошел до третьего уровня. Представляешь? Построил себе базу, нанял солдат и роботов. У меня две категории роботов – для перевозок и для войны. Теперь осталось только увеличить мощь, купить оружия и челноков побольше.
Он принялся вдохновенно рассказывать об игре, Инна поддакивала ему, а сама готовила чай и резала хлеб.
– Хорошо тут у вас, – протянула Эмма, – вы живете так, словно… – Она замялась, подыскивая слово.
– Мы живем как семья. Это Ритка придумала. Называем друг друга сестрами. Правда, Сенька только Рите приходится родным братом. Но это не так важно. Хоть он и не родной – мы все не родные, – но мы решили считать, что мы семья. Колючий вон знает. Так просто удобнее выжить.
– Вот вы и выжили, – потрясенно сказала Эмма, – в этом и весь секрет! Только те, кто сохраняет привязанность друг к другу, те и остаются в живых. Раньше это называлось «любить». Колючий, выходит, так?
– Я не знаю, – пожал плечами Колька.
Устаревшее слово «любовь» обретало свой смысл. Оно было нелогичным и непонятным до конца. Но оно обладало реальной силой. Силой сохранить от перерождения. И выходит, что Колька тоже к кому-то привязан. Как брат или как…
Эмма уставилась на Кольку и спросила в лоб:
– Ты ведь… ты ведь неравнодушен ко мне, да? Ну, в смысле… даже не знаю, как сказать…
– Да, ты мне нравишься. Ты классная девчонка, я никогда не забывал о тебе, Эм, – с готовностью ответил Колька.
– Значит, ты меня… ты меня любишь, так, что ли? Ты ведь тоже не заболел?
– Ну, не знаю, что это значит. Да и какая разница? Не заболел и не заболею. И ты тоже не заболеешь. Нормально все будет. Нам только надо найти Федора. Он точно что-нибудь придумает.
Да, Коля любил ее. Видимо, так это и надо называть. Он всегда был рядом, всегда заботился, всегда поддерживал и выручал. И любимый кулончик на шее – тоже от него. Символ удачи. Выходит, что именно любовь Коли и есть удача. Та самая, что сберегла и поддержала.
Так просто, и не надо никаких законов. Не надо правил – не обижать, не оскорблять, не воровать. Коля готов был последнее отдать для нее. Укрывал своей толстовкой, оставался рядом в трудные минуты.
А она сама? Кого она любит? Или не любит никого? Может, она любит Соню и Лоньку?
Эмма пыталась разобраться в себе, но четких и правильных ответов не было. Невозможно дать однозначное определение такому понятию, как «любовь». Невозможно разложить на формулы и правила Закона.
Несмотря ни на что, любовь все равно оставалась загадкой. Загадкой, которая определяет жизнь.
Эмма вспомнила о Федоре и улыбнулась сама себе. Федор любит Таис, это ясно и точно. Тут и гадать не надо. А потому не стоит даже смотреть в его сторону, все равно бесполезно. Федор любит Таис, но вот любит ли кого-нибудь Тайка? Это оставалось непонятным.
У овальных сидели долго. Вновь и вновь ставили чайник. Поели легкого и ароматного супчика с кусочками колбаски и сушеной зеленью. После играли в нарисованные карты. Игра называлась «подкидной дурак». Правила игры откуда-то раскопал Колька – так рассказала Инна.
