– Я тебя знаю, пацан, ты мой брат. Двоюродный. Тихон зовут, правильно?
– Какой я тебе брат? Что ты брешешь?
– Фу, как грубо. И где хваленое воспитание? Я все знаю про своих родных, раскопал в файлах. Ты сын брата моего отца, поэтому получается, мой двоюродный брат. Значит, мы почти семья. Ты знаешь, кто становится фриком? Сколько тебе лет? Двенадцать? Так вот, родной, еще три годика, и ты превратишься в зверя. Знаешь, как это происходит?
Колька приблизился к Тихону так, что его глаза оказались напротив глаз двоюродного брата, крепче сжал его руку и шипящим голосом произнес:
– А начинается это со злости. Сначала приходит страшная злость, и хочется кусать и рвать. Хочется убивать всех, кто рядом с тобой. После начинается тошнота.
Колька говорил медленно, тихо и четко, не отрывая взора от братца. Второй мальчишка, не такой наглый и шустрый, замер, сморщился и попятился.
– Тебя начинает тошнить, – продолжал Колька. – Но ты все равно желаешь убивать. Тебя рвет, у тебя жар, тебя ломает. Все тело ломает. Приходит сильная боль, но никто не может дать тебе обезболивающее, потому что никто не может к тебе приблизиться. Ты убиваешь всех, кто рядом с тобой. Ты превратился во фрика. Ты забыл своих родных, забыл свое имя, забыл свою историю. Теперь ты – зверь. Ты хочешь этого?
– Придурок, – пробормотал Тихон, вырывая из Колькиного захвата руку и отодвигаясь.
Но попыток вернуть магнитную доску он уже не делал.
– Вот именно, – ответил Колька. – И если ты не желаешь превратиться в зверя, так будь человеком. Даже если рядом нет роботов, чтобы направлять твои действия. Даже если ты предоставлен сам себе. Не делай гадости. Нам нужны помощники, чтобы сохранить хоть какой-то порядок на станции, вот, давай, помогай. Посмотри, сколько малышни оказалось на нашем попечении.
И Колька мотнул головой в сторону притихшего Максима.
– И что делать? – осторожно поинтересовался Тихон.
– Во-первых, если ты мой брат, то надо держаться вместе. Во-вторых, помогать. Ты завтракал? А младшие, что живут с тобой?
– Мы все завтракали. Думаешь, не управились без роботов? – хмыкнул Тихон. – Справились, все у нас в порядке.
– Кто из младших с вами живет?
– Нас в каюте четверо: я, вон Игорь, – он мотнул головой в сторону второго мальчика, – и две девочки десятилетние. Они и готовили завтрак. Да что там готовить? Намазал ореховым маслом хлеб – и готово.
– Ладно. Тогда стой тут на магистрали вместе с Егором и следи, чтобы никто не мотался на досках. Тут слишком узкая дорожка для катания, поэтому никаких магнитных досок. Могут быть аварии и несчастные случаи.
Эмма вздохнула. Не очень хорошо получалось наводить порядки. До сих пор еще не организован завтрак в средней группе, неясно, чем кормить детей и как. А тут, оказывается, надо присматривать и за вполне взрослыми детьми, и понятно, что труднее.
Младших по крайней мере можно схватить в охапку и унести, в отличие от старших.
Наконец удалось найти более-менее свободных девочек и уговорить их помочь с завтраком в детской группе. Это были те самые девчонки из каюты Тихона. Он сказал, что нечего тут и думать, надо просто позвать «наших» – как он выразился.
Обе девочки оказались воспитанными, послушными и умными. Задачу свою поняли тут же.
– Да что там готовить? – сказала одна. – У них должны быть такие машины с пакетами молока. Если они не работают – а некоторая кухонная техника не срабатывает почему-то, – надо просто достать пакеты и залить сухие хлопья молоком. Вот и весь завтрак, там нечего делать. А посуда после помоется в посудомоечной машине, надо просто научить детей складывать туда тарелки.
– Они совсем маленькие, – Эмма погладила по голове притихшего Макса, – поразбивают половину тарелок.
– У них должны быть пластиковые тарелки, – уверенно сказали девочки.
Детей четырех-пяти лет оказалось многовато, Эмма насобирала восемнадцать человек, бесцельно лазающих по лесенкам и горкам. Их всех собрали в столовой, попросили снять пижамы, найти подходящую одежду и садиться за столы завтракать. Пришлось отвечать на уйму вопросов о роботах, возможности посмотреть мультики, поесть конфеты и так далее. Пришлось разнимать дерущихся и помогать с надеванием футболок и кофт.
Наконец вся эта куча детей была усажена за столы, и девочки насыпали всем, кто желает, хлопьев, залили молоком и раздали ложки. Были такие, кто не хотел ни молока, ни хлопьев. Для них Колька нашел сухарики и пряники. Дети принялись завтракать. Эмма тоже сделала себе какао с молоком и насыпала в тарелочку, которая действительно оказалась пластиковой, сухарей. Устало вытянулась на детском креслице и сказала:
– Мы замучаемся с ними. Это же какой-то беспросвет. Они уже умудрились налить на пол молока и накрошить сухарей. Значит, надо за ними убирать и уже начинать готовить какой-нибудь обед. А еще надо порисовать с ними, погулять, попеть песенки и так далее. Мы не справимся, это точно. Проще плюнуть и оставить их тут как есть, пусть себе бродят…
Усталость навалилась такая, что не оставалось просто никаких сил. Даже вкусное какао не лезло в горло. Сейчас бы в душ и спать, спать, спать. И никаких младенцев, никаких детей. Без роботов жить невозможно. Без роботов наступает хаос и кошмар…
