мог, и деревенским. Точнее, жителям одной деревни – той, где жила его жена с сыном.
– Ну, а чего не помочь, если доступ к жрачке для целого лагеря! – Череп перехватил бутылку и, снова сделав глоток, взял лежавший на газете бутерброд. – Так как там наш Робин Гуд попался в руки правосудия?
– Дед рассказывал, что предал Трофимова один молодой охранник. Приехал из самой Москвы вроде как на работу устраиваться. Ну согласись, что, поближе работы не нашлось, если так разобраться? – Алай принялся чистить припасенные яйца, не забывая рассказывать. – Ну вот, значит. Дело летом было, а в конце осени начал Трофимов готовить обоз с провизией для семейства своего на зиму, ну и для деревни, где они жили. Вот и углядел тот, молодой, да, видать, решил выслужиться. Доложить в Москву о расхищении народного хозяйства. – Алай замолчал, с наслаждением съел яйцо и закончил: – Назначили день, когда мой прадед обоз повезет, да только не успели. Рано утром нагрянула проверка из Москвы, ну и обоз – вот он! Начали дознаваться, кто, откуда? Тут молодой и сдал начлага. Рассказал все как на духу, что припасы эти Трофимов для своей семьи приготовил. Ворует, так сказать, зараза, коммунистическое добро. Ну и все. Того в карцер. А прадеда оправили в Барнаульский комиссариат с донесением. Вот только когда он через три дня вернулся, лагерь оказался пуст, и что здесь произошло, куда делись все люди – до сих пор неизвестно.
– Нда уж… не делай добра, что называется! – помолчав, хмыкнул Череп. – Сам этот, начлаг, лошара! Нефиг было кому ни попадя доверять!
– А почему ты думаешь, что его расстреляли? – Алекс с трудом отвел взгляд от костра. – Ведь лагерь оказался пуст. И тел не нашли… Может, перевели в другой лагерь?
– Тогда в чем причина такого срочного перевода? – Череп покачал головой. – Не. Больше похоже на то, что всех расстреляли. В то время это было как два пальца об асфальт! Сколько в лагере содержалось человек? Триста? Пятьсот? Судя по площади – не больше! Как бы не меньше! Всех к стенке, а потом через забор и в озеро. Я бы так сделал. Пусть рыбка потом ловится большая и очень большая!
– Но зачем всех их убивать? – не успокаивался Алекс. – Они не просто заключенные, они – бесплатная рабочая сила! Лес рубили, может, выращивали что-то или в горах добывали!
– Вот именно – зачем! – вмешался размышлявший о чем-то своем Алай. – До сих пор никто не знает, что с ними случилось. Поговаривали, правда, что в те годы беженцев из центральных районов много понаехало. Для поднятия целины, так сказать… Но в каких годах, точно не знаю.
– Это ты сейчас к чему? – нахмурился Череп.
– К тому, что, может, распустили заключенных? – охотно пояснил проводник.
– Для поднятия целины тогда народу много ездило. Не факт, что это как-то связано с опустевшим лагерем. – Алекс отобрал у Черепа бутылку, сделал глоток и, отставив ее, удобно устроился в спальне, приспособив рюкзак в качестве подушки. – Народ, вы как хотите, а я спать. У меня глаза уже слипаются.
– Да кто бы сомневался! – подначил его Череп. – Как только начинается веселье, наш Алеха сразу же рожу плющит.
– Какое, к чертям, веселье?! – Не открывая глаз, возмутился тот. – Прежде всего дело, а потом веселиться будем.
Череп что-то ответил, но Алекс его уже не слышал, полностью погрузившись в свои мысли. Он думал о начлаге, и об опустевшем лагере, и о пещере, про которую говорил Алай. Проклятая пещера с проклятым золотом, которое греет черные души призраков. Не та ли это пещера, куда ведет его друг? А если та? Значит, золото в ней точно есть. Вопрос – есть ли призраки! А если есть – что с ними делать? Золото надо как-то добывать, он обещал Вовке и Богдану! Не за зря же они накушались экстрима по самую маковку!
Когда затих разговор и когда мужики разбрелись по спальникам, он не услышал. Наверное, и правда уснул? Да только чувствовал все: и холодный ночной ветерок, бегущий по каменным полам, и комариный звон над ухом, и плеск озерных волн. А еще шаги. Звонкие шаги по коридору. Туда-сюда. Мимо их убежища…
Алекс распахнул глаза и поднялся. Спутники спали. Пусть спят. Он сам посмотрит, кто там вышагивает. А чего бояться? Когда есть пистолет…
Он взял ствол, тихо отодвинул щеколду и вышел в коридор. Удивительно, но здесь горел свет! Вдоль стен, у каждого проема с новыми крашенными белой краской дверями тускло светилось по лампочке Ильича. Пол был без ветоши и листьев, чисто натертый. А еще чувствовался запах кожи и слышались голоса!
Двое одетых в военную форму мужчин неспешно шли по коридору, тихо переговариваясь. В руках одного была кожаная папка. Так вот откуда этот запах!
Алекс вышел из комнаты и пошел следом за ними, стараясь не пропустить ни слова.
– …и как только проведете дознание, Трофимова расстрелять! Если узнаете, куда он поставлял продукты и деньги, соберите карательный отряд. Не щадить никого! Если ТАМ узнают обо всем этом, нам самим не поздоровится!
– Понял, товарищ майор. Все сделаю!
– На все про все даю два дня. Примените все средства воздействия, чтобы добиться признания. После доложить в партком Барнаула!
– А кто займет место начлага?
– Федотова поставишь на место Трофимова. Он молодой, перспективный. Сам Никончук за него хлопотал. Всего четыре месяца тут, а какое дело накопал! Его, главное, направить в нужное русло, поощрить. Ну а ты, как всегда, наблюдай! Докладывай! А сейчас пойдем, я тебе кое-что покажу…
