Карты на стол (сборник)

Какого черта я вообще тут делаю? – спросил я себя, оглядевшись по сторонам.

Ответ был вполне очевиден: сижу на обочине расплавленного шоссе, примерно в двадцати километрах от Бастии. Жилье в больших городах Корсики оказалось мне не по карману, так что пришлось поселиться у черта на куличках, выбрав из нескольких десятков захолустных отелей тот, что поближе к железнодорожной станции, которую мне еще предстояло отыскать. Затем я, собственно, и отправился в путь с утра пораньше. И кукую теперь вдалеке от благ курортной цивилизации, в двух с половиной километрах от ближайшего кафе и в трех от супермаркета, полки которого, между прочим, ломятся от бутылок с разнообразными напитками. А от моря, насколько я понимаю, примерно в пяти – если идти в противоположном направлении. Море или супермаркет? – вот вопрос, способный свести с ума не одну сотню юных датских принцев, которые, как и я, не привыкли существовать при температуре плюс тридцать семь по Цельсию – в тени, конечно же. Которой, впрочем, нигде нет, хотя до полудня еще далеко. Прекрасный отпуск мне предстоит, просто прекрасный, кто бы спорил. Неудивительно, что я начал заговариваться. Вернее, проговариваться. Надо бы построже следить за своим языком. Ишь, повадился развязываться, когда не просят.

– Мои дела никого не касаются, – сердито сказал я. В том числе, меня самого – когда я бодрствую. Так что не вздумай. Никогда больше. И вообще, завязывай говорить с собой вслух. Дурацкая привычка. Ясно тебе?

Да уж куда ясней.

И еще кое-что было мне ясно: до железнодорожной станции отсюда рукой подать. Если, конечно, портье правильно указал мне дорогу. То есть, если он правильно понял мой вопрос, заданный по-английски. А я – его ответ, состоявший, по большей части, из жестов, а потом любезно зафиксированный на бумаге – те еще пиктограммы. Впрочем, нарисованный в качестве ориентира железнодорожный мост я уже видел. И поворот вскоре после него был. И даже обещанный на словах лицей за поворотом. А значит, центральный вокзал городка Луччана совсем рядом. Возможно, там даже работает буфет. Или автомат, торгующий напитками. Ну или хоть водопроводный кран на заднем дворе, мне сейчас нетрудно угодить.

Все золото дорог Лейна, – подумал я, поднимаясь на ноги. Губы приоткрылись, изготовившись снова выговорить это сладостное словосочетание: «Все золото дорог Лейна». Но я не произнес ни звука. Вот и молодец.

Я, конечно, не надеялся внезапно обнаружить среди сосновых рощ и пахучих зарослей можжевельника кондиционированный дворец из мрамора и стекла. Понимал, что здание вокзала Луччаны вряд ли прельстит усталого путника роскошью и прохладой. Даже обрести там комфортабельный сортир не особо рассчитывал, но в существование билетной кассы, стенда с расписанием поездов и автомата с прохладительными напитками верил свято. И совершенно напрасно.

Зрелище, открывшееся мне, было не лишено своеобразного очарования – увитые ежевикой руины бетонной будки, прохудившийся навес на перроне, над ним полустертая табличка с надписью «Lucciana» – буквы еще вполне можно разобрать, если, конечно, заранее знаешь, какое слово ожидаешь увидеть.

Ничего себе вокзал! – восхищенно подумал я. – Во люди живут. Интересно, поезда-то здесь хоть иногда останавливаются? Или проскакивают мимо? Еще поди заметь эту станцию…

По идее, плачевное состояние луччанского железнодорожного вокзала должно было окончательно испортить мне настроение, но я, наоборот, развеселился. Даже отсутствие автомата с водой не слишком меня огорчило, я уже успел привыкнуть к жажде, научился воспринимать ее как мелкое неудобство, на которое не следует обращать внимание. Единственное, что действительно досадно, – я-то рассчитывал найти здесь расписание поездов, изучить его, переписать и составить планы ближайших путешествий. За этим, собственно, и пришел, а никакой информации нет, даже куском битого кирпича на стене не нацарапали, разгильдяи.

Ладно, подумал я, невелика беда. Рано или поздно появится какой-нибудь поезд. Если он тут все-таки остановится, сяду, доеду до конечной станции, уж там-то расписание наверняка будет. Заодно прокачусь, поглазею в окно. А до моря завтра доберусь. Или послезавтра. Успеется. Я тут надолго.

Я прогулялся вдоль рельсов до ближайшего инжирного дерева, сорвал несколько фиг. Они еще не поспели, но мне это даже понравилось: сладости в незрелых плодах было меньше, а аромата гораздо больше. Потом вернулся на вокзал, в смысле, к развалинам бетонной будки. Исследовал ежевичные кусты, нашел несколько ягод, спекшихся до состояния изюма, прожевал, проглотил. Спрятался под навес, решив, что жалкое подобие тени – это гораздо лучше, чем полное ее отсутствие. Полез в карман рюкзака за сигаретами и наткнулся на камешек, который подобрал этой весной на берегу Балтийского моря. Подумал: вот и хорошо, очень кстати, станция Луччана – подходящее место, чтобы его отпустить. Вот уж где он точно не чаял оказаться.

Это еще одна игра из тех, о которых никому в здравом уме не станешь рассказывать. Я придумал ее давным-давно, в дошкольном детстве, когда родители возили меня в Крым, но по-настоящему оценил только годы спустя. Правила просты: оказавшись в лесу, на вершине горы или на морском берегу (на самом деле, абсолютно все равно, где, хоть в соседнем дворе) надо подобрать камень и носить его в кармане, пока не попадешь в другой лес, на другую гору, к другому морю – чем дальше от первоначального места, тем лучше. Там камень следует отпустить на волю, в смысле, положить на землю и уйти или просто отвернуться, чтобы не мешать ему осваиваться.

В детстве эта игра казалась мне прекрасным поводом набивать карманы красивыми камешками, а потом, когда надоест, понемногу от них избавляться; повзрослев, я научился понимать и ценить сам жест. Казалось бы, нет ничего проще – сунуть камень в карман, отправиться по своим делам, а через