ветер – вот как мне хорошо. Но петь-то как раз и нельзя ни в коем случае, Олька сразу по голосу поймет, куда я побежала, и тогда получится, что все зря…
Я так спешила, что чуть мимо ямы не проскочила, но вовремя затормозила. Легла на живот, сползла вниз, как вчера, осторожно, а потом прыгнуть пришлось, но это уже в третий раз, совсем не страшно. Пальто на месте, я беру его и сажусь в уголок, и вдруг вижу, что тут еще дальше пролезть можно – если встать на четвереньки, поэтому что это уже не погреб, а, что ли, нора, не знаю, какого зверя, но не медведя же! Медведь тут не пролезет, а я пролезу, и теперь-то уж Старуха точно меня не найдет!
Но пальто я все равно с собой взяла, чтобы подстелить. Грязно все-таки, и земля сырая, холодная. И без маминого пальто я бы, может быть, забоялась: тут так темно, что вообще ничего не видно. Как будто бы я геолог или даже крот – вот как забралась! А пальто пахнет немножко картошкой, немножко стиральным порошком и немножко пылью, и от такого запаха мне совсем нестрашно, как будто просто дома в кладовке заперлась и сижу, чтобы потом ка- а-а-ак выскочить!
Я уже долго тут лежу, даже замерзла немножко, но я в мамино пальто закуталась, как в одеяло, и стало совсем не холодно. А потом я вдруг такое нашла! В кармане пальто, оказывается, лежал гранат. Я его сначала не заметила, а сейчас как-то нащупала и сразу поняла, что это такое. Я так удивилась! Гранаты же только зимой на базаре продаются, и получается, он у нас в кладовке как-то потерялся и в пальто до лета пролежал, а я вот только сейчас нашла. Вот это да! Но он совсем не испортился, только шкурка высохла, чистить очень трудно. Но я все равно почистила и съела все зернышки. Гранаты обычно кислые бывают, а этот оказался сладкий, как будто сахаром его посыпали. Это он у нас в кладовке так созрел.
Я еще никогда в жизни не ела в темноте. Однажды вечером дома отключили электричество, мама с папой тогда зажгли свечку, и мы так ужинали. Получился как будто праздник, немножко похоже на Новый Год, когда тоже свет выключают и оставляют только фонарики на елке. Но сейчас-то я без свечки, мне вообще ничего не видно, и от этого гранат совсем вкусный оказался. Я его съела, и у меня стало совсем хорошее настроение. Я совсем перестала волноваться, что меня найдут. Понятно же, что про такое убежище никто, ни за что не догадается, даже Старуха. Зря я боялась.
Жалко только, отсюда совсем не слышно, что там наверху делается. Интересно, Олька меня еще ищет или уже сдалась? Ну, вообще-то, вряд ли она вот так сразу сдалась, Старуха упрямая и всегда всех находит, ей же обидно, наверное, первый раз в жизни сдаваться, так что я лучше еще подожду, чтобы наверняка. А то вылезу сейчас, как дура, меня
Тут все-таки очень здорово. Так темно, что если закрыть глаза, ничего не меняется. Темнее не делается, ни капельки! Чтобы проверить, я несколько раз закрыла глаза, а потом открыла – ну правда же, никакой разницы. Вот это да! Так темно не бывает даже в кладовке, если туда ночью залезть, когда все спят и свет выключили. Снова закрываю глаза, открываю, закрываю – хлоп-хлоп, – и, в конце концов, перестаю понимать: открыты у меня сейчас глаза или закрыты? Мне немножко страшно, но больше все-таки интересно, и я снова закрываю глаза… или, наоборот, открываю? Совсем запуталась.
А вот интересно: это я, что ли, заснула, пока тут лежала? Или просто задумалась? И сколько времени уже прошло? Получается так: если я просто задумалась, то не очень много. Полчаса или чуть побольше, примерно как школьный урок. А вот если я все-таки заснула, тогда непонятно, сколько. Может быть, уже вообще вечер? Интересно, меня, что ли, до сих пор ищут?.. Нет, ну все-таки Старуха уже, наверное, сдалась. Так долго никого, никогда не искали, не только у нас во дворе, а вообще во всем мире, где только дети в прятки играют. Поэтому мне все-таки пора вылезать. Хотя можно, конечно, еще немножко посидеть, чтобы они совсем уж напугались, а потом, когда я все-таки покажусь, чтобы так обрадовались, как будто это не я из ямы вылезла, а чешский Луна-Парк приехал… Ну или нет, ладно, не буду больше сидеть. И так уже долго-предолго…
Раскутываюсь, выбираюсь из-под теплого пальто, ползу вперед. Я же, кажется, отсюда прилезла? Или с другой стороны? Ух, как все перепуталось! Ну да, если уж человек не может понять, открыты у него глаза или закрыты…
Это я человек, и это я не могу понять про глаза, и вообще ничего не могу понять. Ни-че-го-шень-ки! Но, кажется, я все-таки правильно ползу. Вот и лаз мой становится просторнее, так что сейчас я, наверное, попаду обратно в погреб. И не нужно бояться, конечно, я сейчас вернусь в погреб и вылезу наверх, там еще ступеньки со вчера моими каблуками выдолблены, так что совсем ничего страшного не может тут со мной случиться, и не беда, что так долго надо лезть: я, наверное, и сюда тоже очень долго лезла, просто волновалась, что Старуха меня найдет, вот и не заметила, что долго. Я вообще очень рассеянная, мама говорит: «Как профессор какой-нибудь!» – и смеется. Она у меня такая, все время над кем-нибудь смеется и сейчас, наверное, смеется где-то там, наверху, у себя на работе или даже дома уже смеется, и поэтому мне совсем-совсем нечего бояться. Пока моя мама смеется, ничего страшного случиться не может, а значит закончится когда-нибудь эта нора. Ну хорошо, даже если я действительно не в ту сторону полезла, то все равно ведь вылезу где-нибудь, и бегом домой, сразу, даже Ольку искать не буду – подумаешь, спор! Я больше не хочу Старуху победить, я домой хочу, к маме.
И вот я лезу вперед и лезу, уже, наверное, час, или даже два, или целый день и всю ночь, я не знаю, как тут время считать, а часы мне еще так и не подарили… Понятно уже, что не в ту сторону надо было, но возвращаться глупо, я же не могу еще столько пролезть назад, так что лучше вперед, вылезу где-нибудь, куда же я денусь?
И действительно, я вдруг вижу, что впереди, уже не очень далеко, стало светло. Не как днем, а как вечером, на закате, но все равно ведь светло, так что мне жмуриться приходится, я тут в этой темноте совсем отвыкла от света. Сейчас, наверное, вылезу где-нибудь на дальнем конце Дачек
