– Ну хоть что-то тебе интересно, – обрадовался Файх. – Значит, придешь?
Пожал плечами.
– Может быть и приду. Действительно интересно, заявится ли старуха. И что о себе расскажет. И как представится. Если Гретой Францевной, будет как минимум забавно. Даже если вы с ней заранее сговорились всех разыграть. Собственно, это было бы даже более странно, чем… Как это называется, когда мертвый человек становится живым?
– Воскрешение, – любезно подсказал Файх. И еще раз повторил четко, по слогам: – «Вос-кре-ше-ни-е». Это очень важное слово, Анджей. Постарайся его не забыть. А теперь мне пора на работу. В восточной части Европы все еще жив миф о немецкой пунктуальности, и я не хочу разрушать иллюзии этих добрых людей.
Положил на стол деньги, поднялся, но внезапно передумал, снова сел рядом, наклонился к самому уху, прошептал:
– Там, откуда мы с тобой родом, звезды синие-синие, а небо так часто меняет цвет, что не уследишь. Приходи сегодня, пожалуйста. Я тебя убью.
И ушел прежде, чем Анджей успел не то что ответить, а осмыслить услышанное и почувствовать, что позвоночник его тает, как мороженое на солнце, в которое превратилась раскалившаяся от чужих, непонятных, сколько ни переводи, слов голова.
Шел домой, повторяя про себя, то по-немецки, то по-польски: «Звезды синие-синие, а небо часто меняет цвет». Раз двести, наверное, повторил. Почему-то не надоело.
Во дворе на Лабдарю был уже без десяти семь. Не любил приходить раньше назначенного времени даже больше, чем опаздывать, просто не рассчитал. Однако на балконе уже толпилась знакомая компания: длинный, мальчишка и обе женщины. Фабиан Файх, благополучно сменивший темный костюм на стыдливо пламенеющие шорты, помахал сверху рукой – дескать, заходи.
Нажал одновременно кнопки с цифрами 3 и 8, поднялся на второй этаж. Немец уже распахнул дверь и стоял на пороге, не просто улыбаясь, сияя. Сказал:
– Я очень боялся, что был недостаточно убедителен.
Ответил сдержано:
– В самый раз.
И, не удержавшись, спросил:
– Ты всех учеников такими сладкими обещаниями на уроки заманиваешь?
– Нет, не всех, – невозмутимо ответствовал Файх. – Только тебя.
Войдя в гостиную, Анджей вздрогнул. Потому что давешняя старуха в пальто тоже была тут. На балкон не пошла, сидела в кресле, в самом дальнем углу. На губах ее блуждала блаженная и растерянная улыбка праведницы, совсем недавно попавшей в рай и еще не успевшей привыкнуть к новым обстоятельствам.
– Попросила разрешения посидеть тут, говорит, на улице слишком холодно, – заметил Файх. – Старые люди часто мерзнут, даже летом.
И умолк, как будто действительно все объяснил.
Но Анджей пока не был готов его расспрашивать. Хватит разговоров. И так весь день провел как во сне, с трудом понимая, где находится, и что, черт побери, происходит. Работать не мог совершенно, одна надежда теперь, что ночь окажется достаточно долгой, и все можно будет наверстать.
– Зато, спорим на что угодно, сегодня тебе не очень скучно, – подмигнул ему немец.
Спорить не имело смысла. Что-что, а скучно не было. Факт.
Сказал:
– Но учти, я не сделал домашнее задание.
– Ты выполнил его еще в прошлый раз, можно сказать, авансом. И теперь я твой вечный должник. Черт знает что такое эти твои записки, контрабандой притащенные из сновидения; обычно люди не запоминают приснившийся текст, а у тебя получилось. Считай, полдела за меня сделал, поставил мне голову на место, обозначил структуру, наметил смысловые узлы, задал интонацию и даже отчасти прояснил контекст. Что же касается предстоящего урока, сегодня к нему готовилась только Марина. Одно занятие, один человек, мы так договорились, не помнишь?
– Не помню. Выходит, не так уж хорошо я понимаю по-немецки.
– Гораздо лучше, чем тебе хотелось бы, – усмехнулся Фабиан Файх. – Просто отвлекся, бывает. А теперь пошли на балкон, пока мой коридор не успел тебе надоесть. А то, чего доброго, не придешь больше. И разобьешь мне сердце.
– Очень рад видеть вас у себя в гостях, – немного чересчур громко, видимо, чтобы его слышала оставшаяся в комнате старуха, сказал Файх, воцарившись в центре балкона. – Отдельно приятно, что все пришли чуть раньше назначенного времени – обычно это показатель высокой заинтересованности в занятиях. Я прошу прощения, что не приготовил для вас ни закусок, ни напитков. На самом деле, я не настолько жадный. Просто не хотел, чтобы возня с посудой отвлекала нас от разговора. Все-таки урок есть урок, и чтобы извлечь из него максимум пользы, следует предельно сосредоточиться. Марина, ты готова рассказывать?
Та вздохнула и покачала кудрявой головой.
