– Ты что творишь?! – заорал я.
Мелифаро растерянно посмотрел на меня. Провел рукой по лицу. Наконец сказал:
– Извини. Сам не знаю, что на меня нашло. Такая ненависть, как будто…
Он запнулся, умолк и принялся растирать виски.
– Как будто – что? – нетерпеливо спросила Айса.
Она смотрела на Мелифаро – не то чтобы с настоящим сочувствием, скорее с интересом. Но по крайней мере, без былой неприязни. Как на живого человека, а не просто досадное препятствие, возникшее на ее пути. Всегда подозревал, что неконтролируемое буйство – кратчайший путь к девичьему сердцу.
– Как будто я сошел с ума, – наконец ответил Мелифаро. – Ненадолго, всего на пару секунд. И безумцу, которым я стал, примерещилось, что эта грешная – как ее? – ишка мой заклятый враг. И не только мой. Всеобщий. Надо срочно ее уничтожить, тогда отлично заживем.
– Ну надо же, – удивилась Айса. – Карвену тоже не понравилось; правда, не настолько, чтобы кидаться. Вполне мог держать ее в руках. А я вообще ничего особенного не почувствовала, когда ее взяла.
Я думал, от такого сильного удара горемычная ишка разлетелась на мелкие куски, но от нее просто отвалилась задняя сторона. Дека[40] или как она там правильно называется.
Все равно плохо, конечно. Бедная Танита.
Я осторожно взял в руки обе половинки злосчастного инструмента. При ближайшем рассмотрении он оказался похож не столько на скрипку, сколько на крошечную гитару с несоразмерно большим резонаторным отверстием. Ничего особенного я так и не почувствовал – кроме естественного в такой ситуации огорчения. Сказал:
– Надеюсь, ее можно как-нибудь починить.
– С меня оплата ремонта, – пообещал Мелифаро. – И хоть целая дюжина новых. И любая другая компенсация, какую захочет хозяйка.
– Спорю на что угодно, в итоге отделаетесь бутылкой дешевого вина, – усмехнулась Айса. – Да и то после долгих уговоров. Наша Танита – великая мастерица упускать выгоду. Даже если оставить ее на сутки в пещере, набитой сокровищами, выйдет оттуда с пустыми руками и голой задницей, как была.
– Голая задница – не самое страшное, что может случиться с человеком, – сказал я. – А отсутствие хватательного рефлекса – скорее достоинство, чем порок. Надо же, я думал, вы дружите.
– Мало ли, кто с кем когда-то дружил, – пожала плечами Айса. – Все меняется: и люди, и обстоятельства. И в какой-то момент оказывается…
– Слушай, а это что? – спросил Мелифаро, все это время виновато взиравший на дело своих рук. – Никогда не думал, что внутри музыкальных инструментов бывает такая начинка. Был уверен, для извлечения звука нужна пустота.
Лично я, в отличие от него, до сих пор был твердо уверен только в одном – что не имею ни малейшего представления об устройстве здешних музыкальных инструментов. Никогда об этом не задумывался и ни с кем не обсуждал, поэтому был заранее готов к любому варианту, включая толпу крошечных человечков, обученных мелодично верещать по команде музыканта. А тут просто какой-то шар размером с детский кулак. Темный, блестящий, довольно неровный, как будто вручную вылепленный из пластилина. Он был прикреплен к внутренней стороне верхней деки – намертво, судя по тому, что не отвалился от такого сильного удара.
– Какая-нибудь уандукская магия для улучшения звука? – предположил я.
– Ну вот разве что, – неуверенно согласился Мелифаро и осторожно потрогал темный шар пальцем.
Лицо его тут же снова исказилось от ярости, но он взял себя в руки и интеллигентно, не повышая голоса сказал:
– Редкостная, исключительная дрянь.
– Да ладно вам, – неожиданно вмешалась Айса. – Почему сразу дрянь? Просто смерть. Причем даже не ваша, а чужая. Вернее, чужие. Их в этом комке пять штук.
– Что?!
Я ушам своим не поверил. Но, судя по моим ощущениям, сейчас она, похоже, не врала.
– Просто Карвен умеет вынимать смерть из спящих, которые шастают по Ехо, – равнодушно объяснила Айса. – Здесь это, как оказалось, довольно простой фокус, не то что в Суммони. Ни в какой чужой сон ходить не надо, они уже сами к нам пришли. И их смерть здесь, как видите, может обрести вполне материальную форму – не безликая сила, с которой поди справься, а просто… ну вот такое странное вещество. Но что с этой штукой делать потом, совершенно непонятно. Мы оба изрядные тупицы. Не научились умирать чужой смертью так аккуратно, чтобы после спокойно воскреснуть и пойти ужинать. А не воскреснуть было бы довольно обидно, так что – не вариант.
Черт знает что. Но никакой тяжести во лбу я по-прежнему не ощущал. Получается, не врет?
Мы с Мелифаро переглянулись.
– Ты подумал о том же, о чем и я? – спросил он.
