– А вот это мы еще поглядим, – угрожающе сказал я.
Эти двое уставились на меня, боюсь, с сугубо профессиональным интересом. Совместно прикидывая, сколько Кристаллов Утешения надо прямо сейчас сунуть мне за пазуху, чтобы я заткнулся. И какими пилюлями кормить потом до конца года, чтобы не начал кусаться. Например.
Я принялся объяснять:
– Если я шарахну своим Смертным шаром не Айсу, а Абилата…
– Просто разнообразия ради? Чтобы без дела не скучать? – осведомился мой друг.
Судя по его бесстрастному тону и непроницаемому выражению лица, он уже мысленно примерял на меня смирительную рубашку. И возможно, понемногу начал задумываться о цвете и фасоне своей.
– Ты хочешь помочь мне пережить смерть пациента? – спросил Абилат. – Спасибо! Это и правда очень тяжело, но с такими вещами знахарь должен справляться сам. Мне уже несколько раз приходилось. И я, как видишь, выдержал.
– Нет, – сказал я. – Оба не угадали. Садитесь, два. Я собираюсь приказать, чтобы ты обрел способность одним своим прикосновением, без всякой магии возвращать жизнь человеку, нажравшемуся этой дурацкой «Последней Силы». Сэр Шурф, будь другом, помоги сформулировать так, чтобы ни одна мистическая зараза носа не подточила. Ты сумеешь, я точно знаю. Ты – гениальный бюрократ. А у меня в голове остались одни междометия и еще почему- то: «через восемнадцать огненных дыр в козью щель на карачках», – но это, по-моему, сейчас несколько не в тему.
Воцарилась пауза, такая напряженная, что не знаю, как я ее вытерпел. Потому что нервы у меня ни к черту. И наяву я совсем не такой храбрый, как во сне. И верю в собственную способность всегда повернуть все по-своему, скажем так, сильно через раз.
– Извини, – наконец сказал Шурф. – Я тебя недооценил. Хотя давно бы мог привыкнуть, что именно в безвыходном положении ты внезапно оказываешься хитер, как стая горных лисиц.
А Абилат попросил:
– Давайте скорее. Мне теперь страшно, что я могу не успеть.
Но он, конечно, успел, потому что, как я нынче уже говорил Иллайуни, у меня и наяву особо не забалуешь. В смысле, не умрешь, как дурак; в данном случае, как последняя дура, развалившись на моей крыше, которая нужна мне, чтобы принимать здесь друзей, пить камру, курить и смотреть сверху на наш удивительный город, а вовсе не для хранения хладных девичьих трупов; по натуре я совсем не коллекционер.
Когда Айса возмущенно заорала: «Это нечестно! Мне нельзя воскресать!» – а уже благополучно освободившийся от моей власти Абилат принялся объяснять: «У меня не было другого выхода, как человек, тоже наделенный знахарским призванием, вы должны это понимать», – я даже не то чтобы обрадовался, а просто мысленно поставил точку в этом дурацком деле, состоявшем почти исключительно из вопросов жизни и смерти. Хуже любой куанкурохской головоломки, честное слово, а ведь я всеми правдами и неправдами старался их избегать.
Я сказал ей:
– Не хотела бы воскресать, не устроила бы весь этот балаган на моей крыше – единственном месте в городе, где тебя гарантированно вовремя найдут и спасут. Или ты просто хотела, чтобы я наконец-то почувствовал себя виноватым – сам, без дурацких уандукских заклинаний? В любом случае у тебя получилось – и то, и другое, и еще до фига всего. Ты молодец, всех обхитрила и победила. И настояла на своем. И даже осталась жива. И заодно на практике выяснила, что твоему могуществу нет предела, но только когда ты перестаешь крушить все вокруг и начинаешь спасать. Довольно скучно, не спорю. Но с этим, как показывает практика, вполне можно жить.
– Как же я все-таки ненавижу твою самодовольную рожу! – искренне сказала Айса. И так беспомощно улыбнулась, что захотелось сказать ей: «Добро пожаловать в мир живых».
Но я, конечно же, промолчал, поскольку стараюсь по мере возможности воздерживаться от сентиментальных сентенций. Что-что, а вкус у меня все-таки есть.
Поэтому я согласился:
– Да, она у меня довольно противная. Но остальные как-то терпят, бери с них пример.
А потом повернулся к Шурфу и сказал:
– По-моему, я допустил в этом деле всего одну ошибку. Зато роковую.
– Какую? – удивился он.
– Когда решил, будто отлично выспался в старой усадьбе. Это была, в лучшем случае, жалкая попытка выдать желаемое за действительное, а в худшем – тяжелый горячечный бред. Поэтому будь другом, проследи, чтобы меня не похоронили заживо. Даже если до конца года ни разу не вдохну и не выдохну, сам помни и другим объясни: это ничего не значит, просто я крепко сплю.
А что он на это ответил, понятия не имею, потому что уснул, еще не договорив. Прямо на крыше, благо весенний ветер наконец-то стал теплым, а что солнце светит прямо в глаза, и спасенная нами вздорная юная леди громко спорит с желающим увести ее с собой для осмотра знахарем – ну так подумаешь, когда это мне мешали свет и голоса.
– По-моему, ты отлично провел время, – сказал сэр Джуффин Халли.
